Александр Забусов - Феникс

Неожиданно упоминание о крестьянах подбросило мысль.

А что, может, действительно сделать ставку на местных крестьян? Не всё ж отряду деревни жечь! Выставить себя защитником, большевиком… Нет, на большевика не клюнут и информацией о чужаках не поделятся. Гешефт отсутствует. Крестьяне не так просты, как на первый взгляд кажутся. Они крайне свободолюбивы, трудно управляемы, хитры и изворотливы. Первейшая жизненная задача крестьянина любой национальности — выжить. Выжить при любом политическом процессе. Власть меняется, a крестьяне остаются. Для них крайне важны родственные и хозяйственные связи. Против этого крестьянин никогда не пойдет — в селе ничего не забывают и не прощают, а работники СД этого не понимают и не хотят понять. Крестьяне инстинктивно и постоянно собирают абсолютно всю жизненную информацию, из которой делают быстрые и безошибочные выводы. Они очень наблюдательны от природы, обладают способностью быстро сопоставлять факты и мгновенно просчитывать ситуацию. На допросах очень артистичны — с честнейшим видом бьют себя в грудь: «Не участвовал, не был, не брал, не видел, не слышал, не знаю, не помню. Такого не может быть». Память крестьянина феноменальна, и в любом случае он располагает информацией, представляющей оперативный интерес. Но… говорить правду начинает только после применения к нему неспортивных методов, известных практическим оперативникам. Нет. Не получится у него ничего. Уж слишком он в районе накуролесил. Думал, сможет здесь малым отрядом управиться, а сюда в полном составе всю команду Бишлера переправлять необходимо. Выходит, нельзя играть с крестьянином в психологические игры, особенно если инициатива исходит с его стороны. Психологически переиграть его невозможно, это не немецкий бюргер, у этого мышление происходит не столько на логическом, сколько на психоэнергетическом уровне. Крестьянина можно обмануть, но провести — никогда. Городскому оперативнику СД этого не понять. Так что своими силами воевать придется.

Вернувшись мыслями непосредственно к растворившемуся на просторах района связнику, подумал о проведении ментальной атаки. Не всем дается данный тип психологического воздействия, но он мог. Мог! Но!.. Ох уж это «но»! Возможность желаемого результата есть лишь в том случае, когда жертва полностью изучена: известны ее привычки, пристрастия, желания, мечты. И вся эта информация должна быть достоверной. А он «видел» русского только в астрале, знал о нем лишь то, что он в состоянии противостоять магу.

Внезапно по всему телу Кляйна прошла волна судороги. Мысль донесла до мозга информацию: «Связник рядом! Он здесь и может быть не один, а со всей группой диверсантов!»

Подхватив автомат, выбежал из землянки.

— Тревога! В ружье! Нападение на отряд! Радисту, связь со штабом! Быстро! Работаем, бездельники!

С большим наслаждением насмотрелся на то, как лагерь в мгновение согнал сонную одурь. Все закрутилось, завертелось, забегало, в потемках гремя, ругаясь на чем свет стоит, причем на русском и немецком языках. Давно такого не было! Их что, врасплох застали? «Партизанский поселок» опустел, будто его метлой подмели. Отделения выдвинулись на обусловленные тревогой позиции.

Замерев неподалеку от крайнего шалаша, уподобившись земляному бугорку, поросшему травой, наблюдал беготню ублюдков, маскировавшихся под партизан. Часто так бывает, что враг ногами чуть ли не по твоей голове пройдет и не заметит, главное замереть и дышать через раз… Темно! Прежде чем войти в расположение партизанской базы, Каретников потянулся, вынув из кармана кусочек сахара, положил под язык. Трюк старый, как сама жизнь, используемый разведчиками-пластунами. Ночное зрение улучшает, а ему сейчас это больше всего необходимо. «Огородами» просунулся в центр поселка, заглянул в освещенную, характерно опустевшую землянку. Штабная, что ли? По низу поставил пару растяжек, а уходя простым поворотом вывернул из цоколя тускло мерцавшую лампочку… Нос к носу столкнулся с «партизаном», почти выпихивавшим перед собой ручьной «дегтярь», выбиравшимся по еловому настилу из полуземлянки, от которой в нос шибануло запахом медикаментов. Кадр снизу лезет, Каретников над срезом земли на колене стоит. Нанес колющий удар ножом, сверху вниз под небольшим углом, рассчитывая попасть между позвонками. Тихий хруст. Судорожный вздох. Выдернув клинок, прямо по убиенному сунулся в проход. Землянка маленькая, развернуться в проходе негде. Как этот кабан там помещался? Из темноты голос услышал.

— Что там? Напали?

— Ага.

Пришла на ум догадка. Спросил:

— Москвич?

— Да.

— Ранен?

— Ногу сломал.

— Хреново! Остальные где?

— В какой-то землянке квартируют.

— Квартируют, значит. Ну-ну! Оружие есть?

— Пистолет.

Втиснулся полностью.

— Цепляйся за плечи, выбираться будем.

— Понял…

Вытащил парня, перелезая через покойника, матерясь и соскальзывая. За ствол между делом подхватил пулемет, елозя прикладом по земле, пер его и раненого.

— Ф-фух! Полежи пока здесь. Позицию сам определишь. Если обнаружат, стреляй во все, что двигаться будет. Ты не к партизанам, ты к фашистам и предателям попал, братишка. Так что держись! Жди меня, авось вытащу.

— Как…

— Потом. Некогда!

Кляйн, выйдя из связной землянки, опешил. Никого! Голову словно ветром обдуло страхом. Не успел с этим ощущением определиться, как получил в затылок удар. Действительность померкла, организм отключился. Он уже не мог видеть, как человек, ударивший его, серой тенью проник в землянку, убил связиста и разбил радиостанцию. Не чувствовал, как его грузное тело взваливают на плечо и тащат в ночь…

Разжился автоматом и тремя гранатами. Ну и то хлеб.

Кто-то из партизан, скорее всего одно из отделений, не встретив реального противника, обратно сунулись в темный лагерь. Татакнул «дегтярь», потом еще, еще. Выстрелы из него не стали неожиданностью, ребятки наверняка сразу на «инвалида» нарвались. Экономно лупит москвич. Молоток! Но ведь кончат его, если не помочь. Либо с боков обойдут, либо гранатами забросают неподвижную цель…

Эти появились, откуда и не ожидал. Спасло то, что с шумом ломились и не из горячки боя выбрались. Саенко, превозмогая боль в ноге, развернул ствол пулемета, направил на ростовые цели, «выросшие» из ночи не далее как в десятке метров, нажал на спусковой крючок.

Та-та-та! Та-та-та!

Толчки приклада в плечо отдавались в ноге. Ущербный он, неполноценный боец. Чуть довернул, не зацикливаясь на упавших первыми, эти теперь точно не встанут, огнем прошелся по предполагаемому месту лежки противников. Черт, темно! А еще пламя из раструба пулемета создавало муть в глазах.