Дмитрий Зурков - Последний рывок

— А его высокопревосходительство генерал-губернатор изволили убыть со своими офицерами и конвоем часов шесть тому назад…

Эти слова мгновенно вывели опытного генштабиста из полудрёмы, и, ничем не выдавая своей заинтересованности, он задал вопрос:

— А не знаете ли, милейший, куда это направился Алексей Николаевич? Хотя навряд ли это вам известно — военная тайна!

— Ну что вы, ваше превосходительство! — с толикой обиды на чистейшем русском языке с московским говорком, ответствовал месье Жан, ибо именно так именовалось имя владельца сего заведения, указанное на вывеске. — Судя по разговорам нескольких офицеров, посетивших мой салон перед отбытием поезда генерал-губернатора, его высокопревосходительство отбыли в Бухару по приглашению эмира. И как говорят, эмир собирается на этом празднике объявить священную войну тевтонам и австрийцам и направить свою гвардию на фронт…

Теперь информация сложилась в голове генерала в чёткую картину. Похоже, какие-то силы нашли возможность выманить генерал-губернатора из резиденции, и, скорее всего, назад он не должен вернуться живым. Нужно мчаться вдогонку, он инстинктивно заёрзал в кресле, и месье Жан мгновенно прореагировал и торжественно провозгласил:

— Готово, ваше превосходительство!

Генерал, бросив взгляд в зеркало, остался вполне довольным увиденным и протянул ассигнацию искусному мастеру, которую тот принял, не скрывая удовлетворения и сопровождая словами:

— Премного благодарен…

Но именно на этом слове за открытым окном раздались какие-то крики, а потом прозвучали два выстрела. Генерал, вытягивая из кобуры пистолет, бросился к двери, но вопреки всем нормам субординации, прапорщик Павел пресёк боевой порыв высокого начальства и, прикрывая собой, оттеснил в сторону от двери и открытого окна, а его напарник с готовым к стрельбе люгером каким-то кошачьим движением выскользнул наружу. Через минуту раздался пересвист, после чего Павел, не спеша спрятать оружие, произнес:

— Можно выходить, ваше превосходительство, безопасно.

Выйдя на платформу, они увидели весьма занятную картину. Возле паровоза, в тендер которого уже почти успели загрузить уголь, на земле корчился, изрыгая проклятия, состоящие из смеси русских и турецких слов, связанный по рукам и ногам мужчина в форме обходчика вагонов. Причина столь экспансивного поведения была весьма уважительна — на предплечье правой руки и голени левой ноги расплывались кровавые пятна, рядом на земле валялся молоток на длинной ручке и кинжал. Непосредственно возле него стояло двое бойцов из взвода сопровождения с готовым к бою оружием. Попытка станционных зевак собраться в некое подобие толпы была решительно пресечена промчавшимся от вагона десятком солдат, которые мгновенно оцепили паровоз.

— Что здесь происходит? — задал вполне законный вопрос генерал, причем закалённые нервы генштабиста и фронтовика позволили сделать это спокойным и хорошо поставленным командирским голосом.

— Так что, ваше превосходительство, бомбу нам хотел подкинуть, турок проклятый, — отрапортовал машинист паровоза. — Вон туда, мы её от греха подальше сбросили.

С этими словами он показал рукой на яму возле угольной кучи.

Половцев подошёл поближе и заглянул вниз. Там на дне валялся на первый взгляд кусок угля, но подозрительно правильной формы, близкой к цилиндрической. А если присмотреться внимательнее, то можно было заметить кончик детонирующего шнура, который стал заметным после того, как угольная пыль, которой была намазана динамитная шашка, немного отлетела.

— Этот аспид как бы колеса простукивал, а как до паровоза дошёл, из сумки кусок угля вытянул и в тендер подкинуть навострился. А их благородие капитан Волгин нас предупредил, чтоб мы в оба глядели. Вот я и шумнул. А ну, говорю, покажь, что из сумки достал. Он-то кусок на землю уронил да и молотком в меня запустил — чудом уклонился. А потом за кинжал схватился. Слава тебе, Господи, — машинист перекрестился, — унтера ваши не оплошали, вмиг из револьверов душегуба этого успокоили.

— Значит, так, братцы! — подвёл черту генерал, обращаясь уже к унтерам. — Благодарю за службу, а теперь тащите этого бомбиста в вагон на допрос. Только перетяните руку и ногу, чтобы не издох раньше времени.

— Не извольте сомневаться, ваше превосходительство, до допроса доживёт, нам не впервой таких шустрых потрошить приходится. Заговорит, как на исповеди.

В течение получаса проводился блиц-допрос, в процессе которого на злоумышленника поочередно оказывались некоторые воздействия, стимулирующие искренность в виде легкого постукивания сапогом по наскоро перебинтованной руке и ноге. Потеря сознания тут же купировалась расторопным фельдшером, заботливо подносящим смоченную нашатырным спиртом ватку к расквашенному носу лжеобходчика. Ведро с водой также было в готовности к применению в качестве средства реанимации. Примерно на тридцать пятой минуте допрашиваемый начал говорить, зачастую опережая сами вопросы…

Ахмед, таково было настоящее имя террориста, был из недоучившихся студентов и имел в турецкой армии звание «забит намзэди», то есть кандидат в офицеры. Попав в плен, высказал желание сотрудничать с администрацией лагеря для военнопленных, активно учил русский язык. Затем вместе с одним из турецких офицеров был отправлен в регион с мусульманским населением. Так они попали в Туркестан. Затем ему организовали побег и устроили работать на железную дорогу. По легенде он был родом из казанских татар, что легко объясняло наличие соответствующего акцента. Его непосредственной задачей было предотвратить отправку любого состава, перевозящего солдат в сторону Бухары, так как на поезд генерал-губернатора Куропаткина подготовлено нападение примерно в ста верстах от Ташкента. А далее должно начаться восстание против русских гяуров и их местных прислужников.

— Так-с, господа… — этими словами Половцев открыл импровизированный военный совет, на котором помимо него самого, полковника Лисовского и капитана Волгина присутствовали и несколько прапорщиков, включая, естественно, уже упомянутых выше Петра и Павла. Ротмистр Белозерский и штабс-ротмистр Астафьев с группой солдат проверяли территорию станции.

Наплевав в определенной степени на субординацию, Пётр Александрович исходил из суворовского постулата о том, что каждый солдат (не говоря уже об офицерах) должен понимать свой маневр. Тем более что нужно было срочно принимать решение, а счёт шёл не на часы, а на минуты…

— Я позволю себе нарушить традицию выслушивать поначалу младшего по чину и изложу свой план действий, но прошу господ офицеров затем высказать свои предложения. Господин капитан, вы с основными силами на всех парах мчитесь в направлении станции Джизак. Судя по тому, что на запросы по телеграфу перестала отвечать станция Сырдарьинская, нападение на поезд генерал-губернатора должно произойти на промежутке между ней и этой станцией. Я же прошу вас выделить мне одну радиостанцию, дабы обеспечить прямую связь между нами, а также десяток бойцов с оснащённых, как говорил подполковник Гуров, «по-боевому» и прапорщиков Паньшина и Орехова. Я отправляюсь в резиденцию генерал-губернатора и поднимаю войска в ружье. Ваша задача — найти генерала Куропаткина и привезти его живым и здоровым. А теперь я слушаю вас, господа офицеры.