Александр Михайловский - Народ Великого духа

– Месье Петрович, – сказал Роланд Базен, – скажите, а вы точно уверен, что все стоящие перед вами одинаково являются преступник и заговорщик? Я, например, знать некоторый из них и не верить, что они могли замышлять против нас что-нибудь дурной.

Все ждали, что пылающий праведным гневом шаман закричит, затопает ногами на дерзкого юношу, посмевшего прервать его речь. Но на самом деле он только мысленно сказал Роланду спасибо.

– Пока, – сказал шаман Петрович вслух, так чтобы все услышали, – мы уверены только в том, что среди этой группы находятся все заговорщики: и организаторы, и исполнители, и те, кто лишь молча соглашался с кровожадными планами. Соблазн подстричь их всех под одну гребенку весьма велик, но мы не будем ему поддаваться. У нас есть способ точно выявить, кто в чем виновен, и наказание смертью последует только для тех, кто решил, что имеет право сам лишать людей жизни… – Он вытянул руку к ритуальной постройке и, стараясь придать своему голосу побольше зловещей торжественности, произнес: – Вон там, в шалаше, стоит волшебный котел Истины…

Петрович обвел суровым взглядом подозреваемых, которые, непроизвольно вытягивая шеи, с опасением поглядывали в сторону постройки.

– Этот котел умеет читать мысли… – Медленно произнес Петрович и снова сделал паузу, для того, чтобы все прониклись. Он с удовлетворением отметил, что волчата-мятежники впечатлились и кое у кого из них забегали глаза. Затем он продолжил говорить: – Итак, нашей проверки на причастность к заговору будет состоять в следующем: каждый из подозреваемых с завязанными глазами вовнутрь шалаша и положит руки на этот котел. Потом он проходит шалаш насквозь и выходит с другой стороны, ожидая решения свой судьбы. Приговор будет вынесен после того, как я спрошу у волшебного котла, кто истинный заговорщик, а кто нет. Знавшие о заговоре и не сообщившие об этом мне отделаются дополнительными тяжелыми работами, все остальные, то есть укравшие ножи и непосредственно замышлявшие убийства, будут повинны смерти. Им отсекут головы, а тела выбросят в реку, чтобы она отнесла их подальше от этих мест. В то, что кто-то из этих мальчишек мог не знать о заговоре, я не верю. Скрыть тайну в этой маленькой компании просто невозможно. – И, уже тише, обращаясь к Ролану, он добавил: – И то, что твои так называемые друзья не предупредили тебя об опасности, тоже говорит очень о многом.

– О да, месье Петрович, – вздохнул тот, – наверное, вы прав, и этот человек, если и не быть активный заговорщик, то пассивный пособник быть точно. Начинайте свой проверка, мы будем вас поддерживать.

Полуафриканские жены Андрея Викторовича подготовили к проверке первого клиента. Руки его были привязаны к корпусу на уровне локтей, так чтобы бежать или драться этот персонаж не мог, а голову его укрывал кожаный колпак, плотно закрывающий глаза. Вот болезного довели до шалаша, откинули перед ним полог, прикрывавший вход, и втолкнули внутрь. При этом Петрович совсем не опасался, что кто-то случайно столкнет казан со своего места. Слишком уж тот был массивный.

Когда проверяемый, наконец, вышел с другой стороны шалаша, руки его были снова плотно связаны в запястьях за спиной, колпак же сорвали с его головы и передали для повторного употребления. И так – двадцать один раз. Некоторые, выходя из шалаша плотно сжимали губы, стараясь не показать своего страха, другие вполне откровенно плакали, третьи с ненавистью смотрели на окружающих. В виновности последних Сергей Петрович не сомневается ни на секунду и ждет только завершения общей проверки, чтобы отдать приказ к экзекуции. Время подходило к полудню, а ведь ритуал прохождения солнца через меридиан [15]необходимо провести вовремя, секунда в секунду.

И вот подозреваемые снова выстроились в одну шеренгу, они стоят лицом к смертному ложу и палачам. Шаман заходит в шатер посоветоваться с волшебным котлом. Потом он выходит с мрачным видом и говорит: «я знаю, кто преступник!». Наступает тишина. И в этом тяжелом безмолвии вожди и две полуафриканские жены Андрея Викторовича идут позади строя, осматривая ладони подвергшихся проверке. Тех, у кого ладони рук были измазаны сажей, оттаскивают назад, к безопасности и к жизни. Таких набралось всего шестеро, и среди них оказался один из тех, что вчера до последнего дрался с усмиряющими волчат полуафриканками. Загадка, однако. Те, кто не рискнул положить руки на котел Истины, и поэтому на ладонях отсутствовали следы сажи, получали тычок дубинкой между лопаток и вылетали из строя к той черте, за которой уже нет ничего, кроме загробного мира. И те трое «злобных», потенциальные организаторы мятежа, конечно же, вошли в число приговоренных к смерти. Сергей Петрович быстро прочел молитву, поручая души виновных в грехе неблагодарности Великому Духу, после чего процесс вышел на финишную прямую.

А дальше все было без сантиментов. Организаторов, уже явно заметных в толпе по поведению, казнили первыми. Вот Волчонка, яростно бьющегося в руках полуафриканок, силой укладывают на скамью и две женщины придавливают его своим весом. Сверкнуло мачете в руках Алохе-Анны – и голова, еще вчера воображавшая себя будущим вождем, отделилась от тела и покатилась по траве, а из перерубленной шеи хлынул ярко-алый фонтан крови. Полуафриканки Сергея Петровича скинули со скамьи еще конвульсивно подергивающееся тело, а их товарки из числа жен Андрея Викторовича уже подвели к месту казни следующего заговорщика – из числа тех, кто казался им наиболее опасным, – и все повторилось снова. Еще одна отрубленная голова, еще один фонтан крови и еще одно дергающееся в конвульсиях тело, из которого быстро уходит жизнь.

Марина Витальевна с ужасом смотрела на происходящее. Если первые трое приговоренных принимали смерть со злобным яростным сопротивлением до самого последнего момента, то четвертый заговорщик, вырываясь из рук Ваулэ-Вали и Оритэ-Оли, разрыдался и на двух языках, русском и местном кроманьонском, взмолился о пощаде – и тут же зарыдали и заголосили остальные приговоренные. И тут отец Бонифаций что-то сказал Виктору де Леграну на латыни. Все время от начала экзекуции священник был очень взволнован, он нервно тер пальцы и беспрестанно шевелил губами. Казалось, даже борода на его бледном лице встопорщилась под воздействием обуревавших его чувств.

– Моя тебя просить остановить казнь, – перевел Виктор слова отца Бонифация, – они раскаяться во имя милосердий и Бог-отец просить дать им шанс на жить!

Алохэ-Анна остановила очередной замах мачете как раз за секунду до того момента, после которого было бы уже поздно менять ход событий. Отрубленную голову назад не приставишь. Впрочем, осужденный, помилованный коротким жестом руки шамана, не успев понять, что он еще жив, ушел в глубокое беспамятство. Нервишки, стало быть, не выдержали.