Александр Барышев - Южно-Африканская деспотия [СИ]

Бриллиант укрепили павильоном на черном бархате и стали испытывать с разными источниками света от спички до стоваттной лампы. Камень сверкал и искрился, светился и переливался. В восхищенном гуле нельзя было разобрать отдельных слов. Автор и сама выглядела как бриллиант. Юрка, весь дрожа от нетерпения, хотел уже хватать и бежать, словно цены на бриллианты держались высокими последний час, а потом уже все… будут раздавать даром всем желающим. Однако Бобров, пошушукавшись с Прошкой и перекинувшись парой слов с Ниной Григорьевной, порекомендовал ему погодить.

Рано утром Прошка, сопровождаемый двумя всадниками, привез в поместье опрятного мужичка в чистом хитоне и с ящичком, в котором подозрительно звякало. Место мужичку определили пока в пристройке Нины Григорьевны, поставив дополнительный верстачок с газовой горелкой, тисочками, микродрелью и прочим набором юного ювелира. Мужичок все это оценил, кивнув растерянно. Потом ему показали камень и озвучили требования. Камень мужик, который, как сообщил Прошка, носил звучное имя Перикл, рассматривал не менее получаса. Потом отложил и начал что-то рисовать на предоставленной бумаге, которую тоже предварительно рассмотрел.

Кляня мужика, а потом и Боброва за медлительность, а заодно Нину Григорьевну за идею, Юрка бегал кругами возле пристройки и каждые четверть часа врывался внутрь с воплем «доколе!» Перикл втягивал голову в плечи и посматривал с опаской. Бобров всякий раз должен был извиняться и клясться Зевсом, что подобное впредь не повторится. Наконец, после третьего раза Бобров не выдержал и сопротивляющийся Смелков был заточен в Андреевой винном подвале, где он с горя и надрался. Через час Бобров, убедившись, что Юрка дрыхнет без задних ног, при помощи четырех мужиков доставил его в его же комнату, где и оставил до утра.

А Перикл проработал всю ночь. Сперва он удивлялся нескольким электролампочкам, освещающим рабочий стол, бинокулярной лупе, газовой горелке и набору стальных блестящих инструментов, а потом удивляться перестал и увлекся работой. Бобров даже выставил у дверей парный

пост, чтобы человеку никто не мешал.

И где-то около десяти утра (Смелков как раз продрал глаза и приполз в триклиний, страдая похмельем) Перикл предъявил народу свое творенье. Бобров сказал «м-да», с Юрки слетело все похмелье, а единственный профессионал среди них — Нина Григорьевна — сложила вместе руки и зябко повела плечами, словно замерзла. Девчонки, которые никак не могли пропустить такое событие, дружно ахали, а Вован махнул рукой и сказал, что он в этом не разбирается.

В общем, Перикла, отягощенного заработанным серебром, торжественно повезли домой, а Смелков прихватил перстень и смылся, не прощаясь. Вернулся он через три дня. Пока мужики вытаскивали из воды доставленные тюки с товаром, Юрка отвел Боброва в сторону.

— Продал, — сказал он, заговорщицки оглядываясь. — За двести пятьдесят штук евро.

— Скока, скока? — переспросил Бобров ошеломленно.

— Да, да. Ты не ослышался.

Бобров только головой помотал, как та лошадь, отгоняя мух. А Юрка продолжил уже в полный голос:

— Там в тюках мелочевки на пару штук долларей. Часть возьмете неграм в Африку. Блин, заслужили. Это же их камень ушел. Ты им еще оружия прихвати. Можно даже в кредит. Пусть окрестности завоевывают. Я почитал, у них там дальше к востоку кимберлитовые трубки и золото есть. Пусть трудятся. Негры ведь, — Юрка помолчал. — А вы когда уходите?

— Через пару дней, — сказал Бобров. — Мы уже почти все собрали. Вот с Никитосом разберемся и вперед.

Дрова кончились сразу за Босфором и Вован, дотянув до последнего, приказал остановить машину. Сразу наступила тишина, которую, не дав прочувствовать, прервал топот матросских ног по палубе. Башмаки на толстой подошве по приказу Вована носили только марсовые на фок-мачте, потому что бегать босиком по выбленкам еще то удовольствие. Все остальные, которым досталось обслуживать грот и бизань, по летнему времени бегали по палубе босиком. И обувь экономится, и настил не портится. Баркентина оделась парусами в кратчайшее время. У форштевня вспух бурун, энергично зажурчала вода под кормовым подзором и подошедший помощник, глядя в свои записи, доложил:

— Пять узлов.

— М-да, — сказал стоявший рядом Бобров. — Долгонько нам с такой скоростью тащиться.

Нетерпение его было понятно. Бобров возвращался в поместье после почти годового отсутствия. Связи, конечно, с поместьем он не терял, раз в два месяца, плюс-минус неделя прибывала неразлучная пара Вовановых судов, привозила ходовой товар, что-нибудь из заказанного и забирала добычу, скопившуюся к тому времени в закромах Новгорода, регулярно пополняемых из Кимберли. А к моменту отъезда Боброва в Кимберли работало уже полторы сотни человек. И начатая Бобровым в свое время яма на месте алмазного месторождения за это время превратилась в полноценный карьер диаметром как раз в будущую «Большую дыру».

Глубина карьера, правда, была еще несерьезной — каких-то десять метров, но добыча в сто пятьдесят тысяч карат впечатляла. Чтобы такого достичь за столь небольшой срок необходима была четкая организация труда наряду с внедрением механизации. Из этих двух условий в реалиях Древнего мира и отдаленности от центров цивилизации пока в полной мере удалось выполнить только первое.

Что же касаемо второго условия, то пока удалось механизировать только подъем породы паровой лебедкой. Однако, процесс получился слишком затратным, потому что сам подъем осуществлялся примерно раз в полчаса и занимал от силы минут пять. А все остальное время котел надо было держать в горячем состоянии. Дров уходила уйма при мизерном эффекте, и Бобров подумывал повесить на вал паровой машины еще какой-нибудь механизм, но пока не знал какой. Обращение к коллективному творчеству тоже результатов не принесло.

Еще одну новинку, которую можно было считать механизацией, внедрили примерно полгода назад. Тогда проникшему в свое время Вовану удалось, пользуясь сохранившимися еще знакомствами, урвать чуть ли не с последнего, продаваемого за рубеж траулера судовой компрессор. К компрессору пристыковали паровую машину, к ней котел, проклиная все на свете, притащили два баллона, долженствующих выступать в качестве ресиверов.

Парные упряжки мулов, доставившие все это железо за три рейса, пробили к Кимберли настоящую дорогу, которая больше уже не зарастала.

Вся публика в Кимберли следила за сборкой агрегата с большой опаской. Сама машина с котлом отрицательных эмоций не вызывала. Дело было насквозь знакомое и привычное. А вот когда включили компрессор и заработали предохранительные клапана, люди невольно попятились. Серега, а финалом сборки ведал он, потом рассказывал, что на рабочей площадке не осталось никого, и ему пришлось заканчивать монтаж в гордом одиночестве. А от всех остальных видны были только головы, высовывающиеся из-за кромки ямы. Смелее всех оказался Стефанос — его было видно по пояс.