Александр Барышев - Южно-Африканская деспотия [СИ]

— Могила, — заверил его Смелков.

Несмотря на демонстрацию несерьезного отношения к Юркиным якобы фантазиям на самом деле Бобров воспринял все очень серьезно. Он и раньше мимолетно задумывался как над собственной перспективой, так и над перспективами людей с собой связанных. Особенно самых близких: жен и друзей. Юрке он сказал, что следующие замеры они проведут через неделю и Юрка, якобы успокоенный, забрал у Нины наработанные бриллианты, взял подмышку Меланью и убыл. Рыбой, маслом и вином давно занимались другие. Тем более, что объемы возросли как минимум в два раза и Юрка один все равно бы не справился.

А Бобров, оставшись, думая, что никто не замечает, каждый вечер, уже в сумерках, переходил через портал и внимательно разглядывал свои маркеры, каждый раз облегченно вздыхая. К следующему Юркиному приходу он совсем успокоился и контрольный замер провел как действие безусловно нужное, но ничего народному хозяйству не приносящее. А Юрка выглядел даже несколько разочарованным. Тем не менее, Бобров завел секретный блокнот, куда стал записывать необходимые мероприятия и лиц, на которых имел определенные виды. А еще он заключил с Юркой тайный союз, поставив его целью не просто накопление денег на счетах, а вложение их в прибыльные проекты.

Тут как раз из отпуска явился Вован. вернулся он угрюмым и раздраженным. На вопрос: «Что случилось?» пробурчал что-то невнятное. Прибывшая с ним Млеча, оказавшаяся более разговорчивой, пояснила, что Вовану не понравилось практически все и особенно невозможность выйти в море, хотя Юрка и предлагал воспользоваться островной яхтой. Как назло, корабли в Африку ушли неделю назад, а Бобровский гигант находился в самой начальной стадии строительства, а материал обшивки вообще был загружен в сушилку. Тогда Бобров, коварно воспользовавшись стремлением Вована, предложил ему отвезти на остров «трех граций». Вован с радостью ухватился за его предложение. Юрку тоже не пришлось долго уговаривать. Он даже Меланью с собой взял.

Скульптуру подготовили к закладке, замотав во все, что можно. Девчонки провожали ее грустные, хотя Бобров и пообещал сделать качественную копию. Вован в нетерпении бегал по пирсу, пока на судно грузили снабжение и попутный товар. И уже поутру ушел с моментально разглаженной сияющей физиономией.

Боброва несколько дней дела отвлекали от его маркеров, и как только Вован вышел из бухты, он полез смотреть, не дожидаясь вечера. И, или ему показалось, или действительно Юрка оказался прав, но правый маркер, похоже, сдвинулся на пару миллиметров относительно воображаемой линии. Боброва как обухом по макушке ударило. Надо было, конечно, произвести замеры, чтобы сравнить с записями, потому что расстояние между маркерами в силу их пусть и небольшого, но отстояния от зеркала портала, зависело от угла зрения и не могло быть полностью объективным. Но единственный, кто был в курсе, ушел вместе с Вованом и будет назад недели через три.

Бобров задумался. Потом, придя к однозначному мнению, пошел в свои комнаты. На женской половине, включающей в себя будуар, кабинет, детскую и гардеробную царила непривычная тишина. Бобров спервоначалу так и подумал, что там никого нет. И оказался неправ. Не было только детей, отправившихся с нянькой на огород дяди Васи. У них была познавательная экскурсия со снятием проб. Взрослый же контингент был слишком занят и посему шума не производил. Златка и Дригиса лежали на животах поперек кровати и вдумчиво рассматривали последний номер «Космополитена», иногда поднимая глаза на дефилирующую перед ними Апи. На спинке стула лежал ворох платьев.

Бобров понял, что контингент готовится к смене гардероба. Момент он счел неудачным и уже совсем собрался тихо отвалить, но тут его заметила Апи.

— Чего ты хотел, Бобров? — спросила, поворачиваясь, Златка.

Златка была самой старшей, рассудительной и авторитетной. Бобров посмотрел на ее серьезное лицо, подумал, что девчонки только внешне взбалмошные и решительно шагнул в комнату.

Реакция на Бобровское сообщение была потрясающей. Живее всех отреагировала непосредственная Апи. Она замерла на несколько секунд, осмысливая услышанное и вдруг бросилась к Боброву, повисла на нем и бурно разрыдалась. Дригиса вела себя прямо противоположным образом. Наверно потому, что ей некому было бросаться на шею. Дригиса села на кровати, как-то вся сжалась и даже глаза закрыла. Да так и замерла. Порадовала Боброва Златка. Она слезла на пол, прошлась взад-вперед, сжимая и разжимая кулачки и вдруг разразилась длиннющим, не менее чем семиэтажным построением на великом и могучем (греческий ей показался недостаточно выразительным). Бобров, который никогда такого не слышал, тем более в исполнении любимой жены, даже забыл для чего он здесь. А Златка, энергично выразив свое отношение к создавшемуся положению, подошла к Боброву с прижавшейся к нему ревущей Апи и обняла обоих жестом не просящей защиты, а предлагающей ее.

И Бобров понял, что нету него надежнее тыла и крепче опоры. И Апи затихла и, шмыгнув носом, вдруг сказала совершенно спокойным голосом:

— Бобров, ты ведь знаешь, что надо делать?

— Догадываюсь, — ответил Бобров. — Вы, главное, не проболтайтесь, чтобы паники не было.

Через десять минут в будуаре кипела работа. К Бобровским женщинам, как правило, никто без последствий не заходил и поэтому Бобров чувствовал себя совершенно уверенно. Расположившись за столом, Дригиса, уяснившая, что уж ее-то точно не оставят, выполняла функции секретаря из-за своего четкого разборчивого почерка.

Неожиданный спор был вызван кандидатурой человека, которому можно было поручить заменить Боброва, так сказать, при его длительном отсутствии. Сперва сам вопрос вызвал у присутствующих состояние шока. И только когда они уяснили, что отсутствие Боброва означает и их отсутствие, посыпались более-менее дельные предложения. Перебрали всех мало-мальски значимых людей. Апи даже пыталась протолкнуть кандидатуру Агафона.

— А что? — сказала она. — Мужчина он деятельный. Порой, даже слишком.

Однако, остальные дружно восстали против.

— Ну и ладно, — легко согласилась Апи.

После дебатов должности решили разделить и назначить отдельно управляющего поместьем и отдельно колониями. По колониям кандидатура Стефаноса ни у кого возражений не вызвала. А вот с поместьем возникли вопросы. Никто из названных по мнению большинства не подходил. А тут еще Дригиса.

— А почему вообще Бобров должен уйти? — задала она вопрос, который как-то на повестке дня не стоял. — Чем там лучше?

Вот тут Бобров задумался. Право выбора накладывало на мыслительный процесс определенный отпечаток. И хорошо еще, когда выбор всего из двух вариантов. А если больше?