Александр Барышев - Конкуренты [СИ]

А сегодня, когда они уже как несколько часов вышли из Босфора, и Вован, остановив машину, поднял все паруса, пришла пора поговорить за Спарту.

Бобров постарался быть кратким, потому что на очереди были еще Фессалия, Этолия, Эвбея, Беотия и Аттика. Были и еще какие-то исторические области, но Бобров за незначительностью их просто не упомянул.

– Спарта, – начал он, – является уникальным государственным образованием. Уникальность его заключается не только в государственном устройстве, предполагающем наличие двух царей, что уже само по себе занятно, но и в наличии разделенного народа. Ну точь вточь как, скажем, в Латвии. Серега, тебе должно быть знакомо.

Серега, бывавший в самом начале развала Союза в Латвии, понимающе хмыкнул. А девчонки, хоть и переглянулись непонимающе, расспрашивать не стали, дожидаясь продолжения рассказа.

– И Спарта, наверное, единственная страна, – продолжил Бобров, – где бедность правящего класса была признана официальной доктриной.

– Ты бы не так академически излагал, – поморщился Серега. – А то политинформацией попахивает.

Бобров сбился и виновато посмотрел на девчонок. Серегу он проигнорировал, но замечание учел.

– Вобщем так, – продолжил он. – Жили себе мирные ахейцы на Пелопоннесе и вдруг заявились воинственные спартиаты или гераклиды, как они себя называли, и захватили их вместе со страной. И не просто захватили, а сделали чем-то вроде рабов. Ну может быть статусом чуть повыше. А потом, кроме того, что заставляли работать, они еще на них тренировались и оттягивались. Но ежели вдруг война с кем-нибудь посторонним, то бедолаг ставили в общий строй, правда, в качестве легковооруженных.

Бобров потянулся и пожаловался:

– Все-таки лежа вещать не очень удобно. Девчонки, раздвиньтесь немного – я приподнимусь. Во-во. Итак, про воспитание молодого поколения вы вроде знаете.

– А как же, – самодовольно сказал Серега. – Неполноценных младенцев сбрасывали со скалы.

– Как же так?! – ужаснулись девчонки.

– Ну как, – Серега взял на себя роль рассказчика. – Отец приносил новорожденного к старейшинам и те его тщательно осматривали. И если младенец был слаб, хил или имел какие-то пороки, его бросали в ущелье Апофеты. Ну, а если все нормально, то отдавали отцу для кормления. Кстати, отца тут же наделяли участком земли.

– Да уж, – сказал Бобров. – Не мешало бы и нам ввести такую практику, – и, заметив, что Златка приподнимается на локте, поспешил ее успокоить. – Нет, нет. Не насчет пропасти. Я имею в виду земельные участки родителям. Что-то типа материнского капитала. Продолжай, Серега.

– Да я вообще-то все, – произнес Серега смущенно. – Давай уж ты.

– Знаток, – проворчал Бобров. – Как-то ты выборочно все запомнил. Наверно то, что ближе.

– А что? – сказал Серега с вызовом. – Я считаю, правильный подход. Зато, каких воинов выращивали.

– Вот именно, что воинов, – ответил Бобров. – Они ж кроме как подраться, ни что больше не годились. Знаменитое спартанское воспитание предполагало исключительно физическое развитие плюс непрерывное закаливание. Образование в Спарте не ценилось. Воину не пристало быть образованным, считалось, что природной хитрости ему вполне достаточно. Вот и плющили бедолаг до тридцати лет. И только после этого срока спартанец считался вполне самостоятельным. Хотя, конечно, жениться можно было уже в двадцать. Кстати, насчет жениться. Девушек в Спарте воспитывали точно так же как и юношей. Правда делали скидку на физиологию и, если пацанов в семь лет отдавали в воспитательные дома, то девчонок воспитывали дома. А так все то же самое: бег, прыжки, метание копья, борьба. Минимум одежды. Юные спартанки довольствовались куском ткани повязанной на бедрах. А вот отношение к спартанкам со стороны мужчин всех возрастов было крайне уважительным и, можно сказать, рыцарственным. За внимание красавиц мужчины, вернее, юноши сражались на гимнастических соревнованиях. И наоборот, во время соревнований девушек выбирали себе суженую. С юности девушки чувствовали себя полноценными членами общества, гражданками, принимали активное участие в делах общества. Женщины пользовались уважением мужчин, поскольку разделяли их увлечения военным делом, их патриотизм и политические взгляды. Но при всей общественной активности спартанки во все времена славились в Греции своей домовитостью, умением вести хозяйство и сохранять домашний очаг.

– Вот, – сказал Серега и назидательно воздел палец. – Домовитостью славились. А наши? – он посмотрел на Дригису, и ловко увернулся от брошенной подушки.

– Перестань, – поморщился Бобров. – Совсем за своими бочками жизни не видишь. Чтоб ты знал, Златка командует всей усадьбой и давно, а Дригиса сейчас вроде главы Счетной палаты. Так что, куда там спартанкам.

Девчонки с двух сторон чмокнули Боброва в обе щеки и победно посмотрели на Серегу.

– Ладно, – проворчал Серега. – Расскажи-ка лучше про Фермопилы. По-моему, именно там проявилась наиболее ярко суть спартанства.

– Ну-у, – сказал Бобров, подкладывая под спину подушку. – Фермопилы это, скорее, красивая легенда. К примеру, там стояло объединенное греческое войско в количестве, по разным данным, от пяти до восьми тысяч. И спартанцев там было ровно триста. Вот здесь легенда не врет. А персы явились, если верить современным нам авторам, войском в восемьдесят тысяч.

– Все равно преимущество колоссальное.

– Да ить никто и не спорит. Мало того, в первые два дня сражения, пользуясь лучшей воинской подготовкой, лучшей дисциплиной, лучшим оружием, да и, в конце концов, большей доблестью, греки били персов в хвост и в гриву. Надо сказать, что потери объединенного войска составили всего три человека убитыми. Ну а персов никто и не считал. Даже их гвардия обделалась по полной. А вот в конце второго дня к Ксерксу явился некий Эфиальт и предложил провести его войско горной тропой в тыл обороняющимся грекам. Ксеркс, не будь дурак, согласился и послал двадцать тысяч в обход. Узнав об этом, Леонид, как старший на рейде, собрал совещание. Мнения разделились, а следом разделилось и войско. Геродот, например, утверждал, что Леонид сам отослал греков, чтобы сохранить им жизнь, так сказать, для будущих сражений. Вобщем осталось всего полторы тысячи воинов против всей персидской армии.

– Почему это полторы тысячи? – недоверчиво спросил Серега. – А как же триста спартанцев?

– Ну так сам посчитай. По Геродоту было еще семьсот феспийцев и четыреста фиванцев. И вот когда началась свалка, фиванцы предпочли сдаться, чем заслужили клеймо рабов и вечный позор. А вотфеспийцы пали все до единого.

– Блин! – воскликнул Серега. – А я про феспийцев ничего и не слышал! Это что же получается, дрались все вместе, а герои – спартанцы..