Александр Барышев - Конкуренты [СИ]

А тем временем, на горизонте показались горы Крыма.

– Домой, домой, – радостно прыгали девчонки.

Да и команда радовалась вовсе уж неприкрыто. Только спасенная девочка была грустна. Бобров спросил, подойдя:

– Апи, ты вроде как не рада. Суша же. Море, небось, надоело?

Девочка посмотрела на него как-то протяжно и ответила тускло:

-Да, господин.

Бобров крепко взял ее за плечики, слегка встряхнул и, глядя сверху вниз, веско сказал:

– У нас нет господ! Тебе понятно?

– Да, госп,.. – девочка смешалась и вопросительно посмотрела на Боброва.

Бобров постарался, чтобы его улыбка получилась как можно приветливей.

– Саша, – сказал он. – Капитан называет меня Саней. Вон та девица, – он показал на радостно прыгающую Златку, – кличет Сашенькой. Но это только ее право. Ну.

– Да, Саша, – девчонка через силу улыбнулась.

– Сейчас придем, – сказал Бобров. – Отведу тебя к нашему жрецу Асклепия. Он тебя посмотрит и, если надо полечит. А потом выделим тебе комнату, ну а чем заняться сама потом определишь.

Девчонка серьезно кивнула. Она выглядела немного смешно в Златкином хитоне, который был ей велик и ее же сандалиях. Вот ножка у девчонки оказалась равна Златкиной.

Вован вывел корабль к Фиоленту и теперь, повернув налево, не спеша топал к мысу Херсонес, за которым вот-вот должен был открыться одноименный город. Настроение на корабле было приподнятым и каким-то бесшабашным. Не сказать, что команда выполняла свои обязанности спустя рукава, но небольшая расхлябанность все-таки наблюдалась.

Наконец мыс уплыл назад и взорам открылся город. После почти месячного отсутствия он казался еще красивее, хотя, конечно, сильно проигрывал в сравнении с той же Митиленой и уж тем более с Афинами. Там чувствовалась история. По сравнению с ними Херсонес был непозволительно молод.

Народ галдел, капитан орал, город приближался. Только девочка Апи смотрела настороженно. Бобров обратил на это внимание подруги, и она обещала девочкой немедленно заняться.

Вован от мыса стал заходить по широкой дуге, и город открылся во всей красе. Он был белым и поблескивающим словно огромный, причудливо изрезанный кусок сахара. А накрывающие его сверху красные черепичные крыши только подчеркивали его нереальную белизну. Девочка Апи все смотрела на это чудо, в то время как остальные уже повернули головы направо.

– А вон и наш дом, – произнесла Златка.

Она хотела сказать это весело, но голос дрогнул, и получилось так, что слова вырвались у нее с каким-то надрывом, словно она произнесла их сквозь рыдание. Златка так смутилась, что даже покраснела. Все сделали вид, что не услышали и не заметили и только Бобров, обняв левой рукой за плечи, притянул девушку к себе. А впереди открывалась слегка взволнованная поверхность бухты и слева, над желтым обрывом поднимался сказочный дом – творенье неведомого художника.

Галдеж на палубе стал уже вообще непереносимым, и капитан прикрикнул от штурвала:

– А ну, все замолчали, а то сейчас поверну обратно.

Угроза была настолько смехотворной, что все и вправду замолчали.

Корабль сбавил ход, медленно подходя к деревянному причалу, на котором суетились несколько мужчин. А наверху на обрыве, возле решетчатой башни уже собиралась толпа. Мелькали разноцветные хитоны. Плащей по летнему времени видно не было. Долетели приветственные крики. На палубе народ едва не вываливался за борт.

Наконец Вован аккуратно притер «Трезубец» к пирсу. С другой стороны стоял его брат-близнец. У фальшборта столпились матросы и комментировали процесс швартовки. Судя по всему, Вован их надежды оправдал.

Серега сразу же полез на планширь с целью перепрыгнуть на пирс.

– Куда!? – заорал Вован. – Дайте хоть пришвартоваться!

Серега отмахнулся и перепрыгнул на настил. Наверху завопили громче.

Встреча была эпохальной. Боброва ни разу так не встречали. Ни в той жизни, ни в этой. Можно было подумать, что он вернулся непосредственно из царства Аида, а остальные уже и не чаяли. На шее висли и хлопали по плечам люди, которых он порою и не знал, хотя вроде помнил в лицо всех жителей поместья. Скорее всего, за время отсутствия добавилось новых обитателей.

Началось все, конечно же с Петровича и дяди Васи, продолжилось Андреем и Евстафием, а потом старшинство нарушилось и целоваться лезли уже все, с Ефимии и Млечи и до тех самых незнакомых.

Когда схлынул первый вал страстей, Петрович спросил Боброва, указывая на стоящую рядом с ним худую девчонку, с любопытством взиравшую на происходящее вокруг:

– А это кто? Вроде среди отплывающих таких не было.

– Это? – Бобров привлек с готовностью подавшуюся к нему девчонку. – Это девочка Апи. Мы ее нашли за сутки до дома закрытой в трюме полузатонувшего судна. Посмотри ее, пожалуйста. И еще, мы прикупили в Афинах четверых рабов – трех мужчин и женщину. Их тоже надо бы глянуть. Ну, конечно, не сегодня.

– Ну что, пойдем, девочка Апи, – пригласил Петрович.

Девчонка вопросительно посмотрела на Боброва.

– Иди, иди, – сказал тот. – Петрович он добрый.

По случаю возвращения ужин устроили во дворе, тем более, что погода позволяла. Вытащили из дома столы, табуреты и другую мебель. Посадочных мест не хватало. Хорошо, кто-то из работников верфи вспомнил, что цех утром получил с пилорамы партию досок.

Доски были занозистые и их накрыли толстым полотном. Расселись все. Бобров даже поразился, сколько народу уже собралось в поместье. А Андрей шепотом выдал цифру триста семьдесят восемь.

Ужин затянулся почти до полуночи. Профессиональные подавальщицы и добровольцы из народа с ног сбились, таская блюда из кухни. Раскрасневшаяся Ефимия только раз показалась из своего ведомства, чтобы выпить с Бобровым и получить заслуженную долю почестей. Съедено было все, ну или почти все. С трудом держащийся на ногах Бобров запретил девчонкам все трогать до утра и отослал всех спать. Как распорядился своими воинами не менее пьяный Евстафий знал только он. Охранялось ли ночью поместье или вовсе нет, никого не интересовало.

Поддерживаемый Златкой Бобров удалился к себе в спальню и тяжело свалился на кровать. Потом вдруг приподнялся, посмотрел на подругу и совершенно трезвым голосом сказал:

– А про Тайс я тебе завтра все расскажу.

После чего рухнул лицом вниз без признаков жизни.

Конечно же, Бобров на следующий день ничего Златке не рассказал, да и она не напомнила, потому что с утра было как-то не до этого. С утра все отсутствовавшие в поместье отпускники закрутились, занялись текущими делами. Все-таки их отлучка больше чем на месяц сильно сказалась на хозяйстве. Не то, чтобы поместье было запущено и дезорганизовано, но отсутствие хозяйского глаза сказывалось на направлении развития. Некоторые, не будем показывать пальцем кто, это самое направление видели совершенно по своему и, соответственно, в отсутствии руководящей и направляющей силы норовили гнуть свою линию. И чем дольше руководящие и направляющие отсутствовали, тем дальше линия отклонялась от генеральной. Поэтому выявлением этих отклонений и их ликвидацией Бобров с утра и занялся.