Александр Барышев - Лавка колониальных товаров [СИ]

– Эта свалка нам еще неоднократно аукнется, – сказал Бобров. – Но другого способа уберечь наши виноградники и верфи я просто не видел.

Серега только беспечно махнул рукой.

– Да ну их всех, – сказал он. – Победителей не судят. Это, во-первых, а во-вторых, давай погрузимся на корабли и смоемся на месяцок. К возвращению все уже всё забудут.

Бобров внимательно посмотрел на соратника.

– А это мысль, – сказал он. – Давай посетим Афины. Давно хотел. Возьмем большой корабль и сгоняем.

К вечеру, когда с холмов вернулась разведка, и доложила, что битый неприятель, не задерживаясь, проследовал через перевал у конца бухты и исчез из виду, Бобров объявил окончание военного положения. Вован тут же отшвартовал малое судно и отправился в город за женщинами. Уж больно ему надоела сухомятка.

Когда судно на обратном пути показалось из-за мыса, Бобров пошел его встречать. На палубе толпились все женщины усадьбы и куча детей. Непоседливая Златка, не ожидая, когда судно пришвартуется окончательно, прыгнула с планширя на настил пристани. Бобров наверху ахнул. Между бортом и пристанью поблескивала полоса воды не менее метра шириной.

– Златка! – заорал Вован от штурвала. – Поколочу, несчастная. И Сашка не поможет.

А Златка, прыгая через две ступеньки, поднялась на обрыв и бросилась к Боброву. Повиснув на его шее и обцеловав всю физиономию, она, наконец, успокоилась.

– Что ж ты так прыгаешь, – попенял ей Бобров. – Если Владимир захочет тебя отшлепать, я ведь препятствовать не буду.

– Ну-у, – Златка надула губы. – Я к тебе очень торопилась.

Снизу цепочкой, сразу заполнив все вокруг голосами, потянулись женщины. Бросая любопытные взгляды на кучу тел за пределами имения, которые издалека выглядели совсем не страшно, они потянулись к усадьбе.

– Шеф, – обратилась Ефимия к Боброву (они все почему-то называли его шефом). – А как у нас с продуктами?

– Все твои запасы целы, – отрапортовал Бобров. – А те, кто пытался посягнуть, вон в кучу свалены.

Ефимия величественно кивнула и прошествовала дальше. Как у нее получалось величественно кивать при таком росте и комплекции, для Боброва было загадкой. Златка хихикнула. Бобров обернулся к ней, подхватил за бока и водрузил радостно взвизгнувшую девчонку себе на плечо.

– Шеф, – спросил Серега сзади, – у вас опять семейные разборки?

– Не, – ответил Бобров. – Просто сверху дальше видно.

– Кто-то из ворот выехал, – донесла Златка сверху и, вглядевшись, добавила. – Похоже, что наши. Повозка с верхом.

– Кого это к вечеру несет? – проворчал Бобров, снимая недовольную Златку с плеча.

Принесенным к вечеру оказался Агафон. Видимо, проезжая мимо груды тел, он переполнился впечатлениями и даже, разговаривая с Бобровым, продолжал оглядываться. С Агафоном, похоже, было не все ладно. Он не стал говорить на людях и попросил у Боброва конфиденциальной аудиенции. Бобров был искренне удивлен. Отличавшийся большим жизнелюбием и полным отсутствием того, что позже назовут комплексами, Агафон практически никого не боялся. Ну, может быть, немного стратега. Но где тот стратег, а где Агафон. Так что было непонятно. А все непонятное Боброва раздражало. Как, впрочем, и Серегу, который разрешения присутствовать ни у кого не спрашивал.

– На агоре неспокойно, – сказал Агафон и опять оглянулся.

– Да и хрен с ней, с агорой, – беспечно ответил Бобров. – Что ж она так тебя пугает.

– Понимаешь, после того как вы столь убедительно побили скифов, ваша популярность в народе возросла еще сильнее. Она и раньше у вас была неслабой, а уж теперь... Между прочим, стратег, сам того не желая подлил масла в огонь, расписав при народе ваши подвиги. А у нас в городе сильно популярных не любят, нашим демократам везде мерещатся диктаторы, сатрапы и прочие тоталитаристы. А тут еще стали накручивать судовладельцы, которые имеют своих людей среди архонтов. Вы им вообще поперек горла со своими кораблями. С другой стороны, купцы, торгующие с Гераклеей и другими городами на той стороне Понта горой за вас.

– Нет, ну и что, – перебил Агафона нетерпеливый Серега. – Мы и так весь этот расклад прекрасно знаем. Ты говори, что грядет-то.

Агафон нервно облизнул губы. Бобров заметил этой крикнул:

– Эй, есть там кто-нибудь? Вина принесите и заесть.

Агафон дождался покуда принесли вина и махом осушил целый килик. Причем не разбавляя. А это говорило о немалом душевном волнении.

– А грядет вот что, – сказал он, отдувшись, и заедая благородный напиток тонким ломтиком соленой рыбы, которую умела делать только Ефимия. – Грядет, граждане, остракизм.

– Это что за зверь? – поразился Серега. – И с чем его едят?

Посмотрев на Боброва и не дождавшись ответного взгляда, Агафон вздохнул и налил себе вина сам.

– Афинское изобретение, – сказал он презрительно. – Тиранов они, видите ли, боятся. Вобщем на народном собрании устраивается тайное голосование, в сосуд бросают глиняные таблички – остраконы, на которых процарапывается нужное имя. И того, против которого проголосуют, изгоняют из города.

– Но мы же не граждане, – удивился Бобров. – Да и живем не в городе. И честно говоря, меня как-то не тянет становиться тираном в этой занюханной деревне.

– Ну и чего? – пьяно удивился Агафон, успевший принять и второй килик. – Да этим придуркам наплевать, что вы формально не граждане. Вы числитесь в хоре Херсонеса и дело у вас в городе. Ну а про ваши корабли и про рыбную ловлю все базарные нищие знают. Если же кто не знает, узнает в день голосования. Вобщем, я вас предупредил.

– Спасибо, Агафон. Ты конечно, настоящий партнер, – сказал Бобров, показывая из-за спины Сереге кулак. – А нельзя ли этот, как ты говоришь, остракизм направить на кого-нибудь другого. Ну а мы бы приняли в этом посильное денежное участие.

Вот тут-то выяснилось вдруг, что не настолько Агафон и пьян, как виделось. Он просто стал чуть менее воздержан на язык. И Бобров с Серегой услышали несколько нелицеприятных характеристик местных лоббистов, которые Агафон озвучил с непосредственностью старого солдата. Вобщем они договорились и Бобров усилия Агафона обещал оплатить. А когда грузили принявшего на радостях дополнительную дозу и от этого слегка поплывшего Агафона в повозку, Серега сладко улыбаясь, сказал ему громким шепотом:

– А еще передай этим ревнителям демократии, что ежели они будут вякать, я загружу все корабли дикими таврами и высажу их прямо в порту.

Агафон хоть и был пьян, выпучил глаза да так и уехал. А обитатели усадьбы стали ждать, во что выльется это всплеск демократии. Собрания на агоре проходили по выходным. Была пятница. Отправленное за продуктами судно, потому что повозку перестали посылать в виду ее малой вместимости, никаких слухов не привезло. На рынке все разговоры крутились вокруг победы над скифами. Превозносили стратега и заслуженно, надо сказать. Упоминались и имена владельцев поместья как соучастников, но ни в коем случае не победителей. Все это владельцев усадьбы абсолютно устраивало и Бобров решил, что они уже практически победили.