Герман Горшенев - Изолированный стаб

По-быстрому закидали землёй и набросали веток и хлама с машины. Облили соляркой, бросили несколько кубиков подожжённого сухого спирта и зажжённую газовую горелку. Хлама много, обязательно солярка разгорится.

Мы уходили, а у нас в сумке жила личинка Чеха и его ровные, волшебные номера ООО два нуля 95 RUS. Если дойдём, если нас не найдут твари, а то от нас кровью на километр воняет, если я вообще понял, где стаб Чеха, если сил хватит и нас не догонит ещё кто-нибудь, то, возможно, удастся из личинки вырастить целого человека.

— Ну что, зверёныши, пошли опять мир раком ставить?

Меня засыпали кучей вопросов. Это как? Почему именно это животное? Как оно выглядит?

— Ааа. Ну вас, — я махнул рукой.

Как обычно, оставив после себя груды трупов и море крови, двинули в сторону, где должен быть стаб Чеха.

Грязные, голодные и очень злые, мы так и топали. Сумку тащили недоросли, а я волок ядерную бомбу. Вымотались настолько, что и не заметили, как дорога упёрлась в бетонные блоки. На небольшом возвышении, закрытом довольно приличного размера решёткой, стоял «Утёс». Нас окрикнули:

— Эй! Кто такие? Куда прём? Чего в сумке?

— Мы кто такие? — я поднял голову. — Родственника принесли.

— Вашего?

— Вашего.

— А на хрена?

— А нам-то он на хрена? Он ваш родственник.

— Слышь, ты! — мне недружелюбно погрозили стволом.

— Слышь, ты, кого-нибудь умнее позови. А? — ответил я.

— Чего? — возмутились с вышки.

— Зови.

Через полминуты ко мне вышел человек явно взрослый, просто примоложенный Стиксом, а сверху на нас смотрел пулемёт.

— Что тут происходит?

— Родственника принесли.

— Какого родственника? И на фига?

— Вашего. Нам он без надобности.

— Что вы вообще несёте?

— Правду, как обычно, — мне надоело повторять, и я просто показал детворе на разгрузку.

Мужик скептически посмотрел на сумку, а зверёныши поставили и расстегнули. Там лежал Чех, без одной руки, обеих ног, открывающий и закрывающий глаза совершенно в беспорядочной последовательности. Зрачки вращались, как у хамелеона, сами по себе, а сверху лежали потасканные волшебные номера ООО два нуля 95 RUS.

Вот тут началась реальная суетища. Народ забегал. Через двадцать минут мы оказались за столом главного начальника. Нас наспех попытались разоружить, но мы не дались, тогда плюнули и также наспех попытались накормить и одновременно допросить, совместив эти два процесса. Тут без вариантов, либо допрос и кормление, или голодные топаем. Мы были не против и допрашивались с набитыми ртами.

Вначале процесс допрашивания шёл своим ходом, но тут появился он! Это был Гоги. Какой-то дальний родственник Чеха из другого мира, но у них имелся общий шестиюродный дядя, а они получались многоюродными братья. У этих народов всегда кто-то кому-то родня, а кто и кому, понять сложно, а что миры разные — это не проблема.

Гоги, несмотря на своё имя, тоже был, разумеется, чехом. Это оказался театр одного актёра.

— Спасибо вам! Вы самые дорогие мои родственники! Друзья! Брата с того света принесли! Вот подымется, зарежу самого лучшего барана, не важно, что его здесь нет, найду самого лучшего барана и зарежу.

Убежал. Прибежал:

— Вы вообще с головой не дружите? Вы зачем ему ноги отрезали? А руку зачем? Вот надо было? Не бывает такого, чтобы сразу всё отрезать…

Убежал. Прибежал:

— Дорогие мои! Отрезали и ладно — отрастёт. Наши на машину ездили смотреть, туда две сотни атомитов пришло, как вы ушли вовремя. Ещё бы полчаса, и не было бы у меня брата…

Убежал. Прибежал:

— Где вас, таких отмороженных берут? Маму свою так спеком обколоть надо! Да он после такой дозы ещё полгода под себя ходить будет и глазами вращать! Не пожалели? Да? Смешно?

Убежал. Прибежал:

— Спасибо вам! Щедрые вы мои! Ничего для моего брата не пожалели! Суперспека на двадцатерых вкололи, только этим мой братик и жив. Под обычным спеком не донесли бы. Я вам за всё заплачу, последнее с себя сниму, но за брата отблагодарю… — убежал.

На такое количество выбросов эмоциональной энергии реагировать не успевали ни мы, ни начальство. За полчаса нас объявляли от самых дорогих гостей до абсолютно нереальных отморозков, которые для чего-то отрезали ноги и руки Чеху, ещё и похвастаться принесли. Мы попадали в опалу раз двадцать и столько же раз были самыми лучшими друзьями, для которых обязательно нужен баран, которого у Гоги сейчас нет, но он обязательно-обязательно его найдёт.

— Это вообще что такое было? — спросил я у начальника.

— Это Гоги. Очень он волнуется, а то бы давно к хренам выгнал и пускать запретил. Мы через несколько часов машину нашли, а там атомитов больше двух сотен.

— Так уроды называются?

— Да. Так и называются. Сразу подойти не смогли, ждали. Как подошли, то нашли два десятка потрошёных трупов, а в кабине руки и ноги. Кто-то аккуратно тело вырезал и с собой забрал. В сумку Чеха сложил и уволок, а остальных похоронил.

— Странно всё смотрелось?

— Не то слово. Уроды, они прочные, а их кто-то как курят порезал. Ещё и добивать не стал. Специально оставил подыхать. Больше двух десятков вооружённых атомитов, развитых, между прочим.

— У детей друга убили, он им сказки про Карлсона рассказывал и фольклор всякий. Самую лучшую игрушку отобрали.

Мужчина мазнул взглядом по чавкающим зверёнышам.

— Понятно. В общем, народу сказали, что Чеха грохнули, но о подробностях никому, одному Гоги, он брат, он должен знать. А потом через три дня вы явились. Чеха без рук, без ног, обколотого суперспеком, приволокли. Вы хоть знаете, что вы ему доз сто вкололи? Это только что Стикс, от передоза не умирают. Даже не буду спрашивать, откуда у вас такой спек, и вообще не хочу ничего спрашивать, чтобы не нарываться. Такого просто не бывает.

То-то его торкнуло. У нас и не такое бывает.

— Вот поэтому и не спрашиваю. Отмоетесь, отоспитесь и ближайшим транспортом уезжайте, что надо, дадим, сколько за спек должны, тоже рассчитаемся.

— А мы не за деньги, мы просто так добрые дела делаем.

— Вот от таких добреньких всё и начинается. Боюсь я вас.

— А Гоги-то почему? Это имя с другого народа?

Мне подали добавку и рассказали. Гоги — это, конечно, имя из другого народа, но его так прозвали, можно сказать, любя. Попал он сюда, как и Чех, на той самой дороге похожим образом, только ехал не на бронированном свадебном седане, а на грузовике, гружёном продуктами. Туман и куча мертвяков. Быстро сориентировавшись, Гоги спрятался в кузове, забравшись через окошко из кабины, там и отсиживался. Когда его отбили, он был вывален в овощах, перемазан раздавленными фруктами. В перепуганном, прячущемся за ящиками с фруктами горбоносом мужчине, разумеется, сразу опознали наших друзей, торгующих на рынках помидорами и арбузами, выходцев с другой части Кавказа. Гоги — значит Гоги, и он спорить не стал. Раз отбили с автоматами, то и в его мире спорить было как-то не принято.