Геннадий Марченко - Ревизор 2.0 [litres]

– Пистолетов, говорите, злодеи при себе не имели? – уточнил он.

– Вроде бы нет, хотя ручаться не могу.

– Хм… Тогда вот что: вы бегите за подмогой в дом господина исправника, а я попытаюсь преступников обезвредить.

– Да откуда же я знаю, где живёт этот ваш исправник?! Нет уж, лучше я с вами.

И они резвой трусцой отправились к постоялому двору. Подкрасться незаметно не получилось, снова затявкала шавка, поэтому в дом вошли открыто. И тут же на глаза попался Селифан, тащивший какой-то тюк. Увидевши урядника с инспектором, моментально бросил тюк на пол и дал дёру, ловко перепрыгнув через храпевшего прямо на лестнице кавалерийского капитана. Погнались было за Селифаном, да заперся, подлец, в одной из комнат второго этажа. Пока дверь выбили, того и след простыл, видно, в окно упорхнул, благо внизу оказался небольшой стожок сена.

– Эх, утёк, шельмец! – огорчённо вогнал саблю в ножны урядник. – Ладно, пойдём Гусака искать.

Однако тот с подельником Куприяном, похоже, покинул постоялый двор ещё раньше. Не иначе сообразив, что асессор наделает шуму и его уже не догнать, решились на побег. Только в сарае нашли дворовую девку Дуньку с тем самым мужиком, что в первое утро поселения здесь Копытмана спал во дворе в обнимку с самоваром. При появлении ночных гостей Дунька подняла отчаянный вопль, а её хахаль полез было на них с кулаками, но, увидев направленное себе в пузо остриё сабли, пошёл на попятную.

Мужик, назвавшийся Кузьмой, божился, что о деяниях Гусака он ни сном ни духом, но на всякий случай его задержали, Дунька также отчаянно мотала головой, отрицая своё участие в преступлениях. В итоге её Фёдоров отправил к капитан-исправнику, чтобы тот самолично прибыл для выяснения ночных событий.

Пока ждали исправника, инспектор немного успокоился. Даже поднялся в свой нумер и надел пиджак, чтобы выглядеть согласно положению. Минут через сорок на бричке в сопровождении ещё одного урядника прибыл Неплюев, невыспавшийся, но его глубоко посаженные глаза под кустистыми бровями горели азартом.

– А вы, похоже, вашсокбродь, тот самый гость из Петербурга? – угадал Прохор Пантелеймонович.

– Тот самый, – вздохнул Копытман.

Капитан-исправник статью походил на медведя, а его пудовые кулаки могли внушить ужас любому злоумышленнику. Они и внушали, причём обычно преждевременно, так что пускать их в дело исправнику приходилось нечасто.

– А теперь объясните мне толком, что у вас здесь произошло.

Пётр Иванович ещё раз озвучил историю с неудавшимся покушением, а после этого её пришлось ещё и писать на бумаге. Ввиду отсутствия чернил, кои были разлиты на полу в комнате постояльца, позаимствовали чернильницу в нумере кавалерийского капитана, который к этому времени начинал приходить в себя, ворочаясь в постели, куда его приволок Кузьма.

– Ну-с, теперь, по крайней мере, у нас есть приметы хотя бы двух разбойников, – довольно заявил капитан-исправник, аккуратно сворачивая бумагу. – Да и по этому Куприяну можно поработать. А у Селифана в городе, ежели не путаю, мать и сёстры живут, с ними придётся пообщаться. Впрочем, не уверен, что от них будет какой-то толк. Скажут, что ничего не знают, поди выбей из них признание.

– Можно проверить скупщиков краденого и ломбарды, может, где-то вещицы убиенных и всплывут, – добавил инспектор.

– И это отработаем, – кивнул капитан-исправник.

Он задумчиво посмотрел на свой кулак, потом перевёл взгляд на скромно топтавшегося в стороне Кузьму.

– А с тобой мы ещё поговорим в околотке. Не может быть, чтобы ты ничего не слышал и не видел. Евпраксьин, – обернулся он ко второму уряднику. – Запри-ка его где-нибудь, дабы не сбёг.

В лучах уже занимающегося солнца при более детальном осмотре дома в подвале всё-таки обнаружили тайную комнату, где злоумышленники хранили награбленное.

– Это же армяк купца Ерохина! – воскликнул разбиравший вещи Евпраксьин. – Я почему и запомнил-то… У него одного такой ворот был цветной вышивки, помню, на базаре Ерохин уж больно похвалялся, что это жена ему вышила.

– Вот вдове и предъявим для опознания, – кивнул Прохор Пантелеймонович. – Эх, барахла много, а вот всё самое ценное, похоже, мерзавцы успели прихватить. Евпраксьин, давай-ка займись описью. Опишешь – всё отвезти в участок, и Кузьму этого прихвати, пусть у нас посидит. А мы с Фёдоровым прогуляемся к берлоге Селифана, поговорим с его домочадцами.

– А мне что делать? – скромно поинтересовался стоявший рядом Копытман.

– Вряд ли теперь уже злоумышленники постараются на вас напасть. Но всё же посоветовал бы лишний раз свой нумер не покидать, ваше высокоблагородие.

– Так ведь мне и потрапезничать нужно будет, и по нужде, пардон, ежели приспичит?

– В таком случае проявляйте крайнюю бдительность. Жаль, у вас при себе оружия никакого… Эх, была не была! Держите! Вручаю вам на первое время. Надеюсь, пользоваться умеете?

Пётр Иванович, повертев в руках однозарядный пистолет с шестигранным стволом и капсюльным замком и с прилагающейся к нему коробочкой с шариками-пулями, понял, что, стреляя из такого оружия, он скорее покалечит себя, нежели противника, и вернул пистолет владельцу.

– Благодарю, сударь, за заботу о моей скромной персоне, однако я не привык обращаться со стрелковым оружием, больше предпочитаю холодное.

– Эк, на вас, столичных, и не угодишь, – крякнул капитан-исправник. – Что ж, холодное так холодное. Вот, возьмите.

На этот раз Копытман получил во временное владение настоящий черкесский кинжал в красивых ножнах, по словам главного в городе блюстителя порядка, доставшийся ему в качестве трофея в одном из кавказских походов.

Исправник откланялся, оставив Петра Ивановича приходить в себя после столь захватывающих приключений. Несмотря на бессонную ночь, спать ему совершенно не хотелось – адреналин ещё не полностью выветрился, и, чтобы чем-то себя занять, инспектор стал прикидывать, как поудобнее спрятать кинжал под одежду. В итоге понял, что, как ни прячь, – всё одно будет выпирать, а потому лучше просто прицепить его к поясу, благо во владение инспектор оружие получил не только с ножнами, но и с кожаным шнурком и со специальным колечком для крепления. Похвалил себя за предусмотрительность, что носил брючный ремень, иначе пришлось бы думать, к чему прицепить этот злосчастный кинжал. Посмотрелся в зеркало, и сочетание инспекторской формы и холодного оружия его удовлетворило. Со стороны он показался себе почти настоящим морским офицером с кортиком на боку, невольно выпятил грудь и подкрутил несуществующий ус.

«Отпустить, что ли, растительность на лице, – подумал Пётр Иванович, вглядываясь в своё отражение. – А что, с усами, переходящими в бакенбарды, я буду выглядеть куда импозантнее. Тем более без Селифана вообще непонятно, кто меня будет теперь обеспечивать бритвенными принадлежностями и тазиком с горячей водой».