Владислав Савин - Красный тайфун : Красный тайфун. Алеет восток. Война или мир [сборник litres]

– Ваш сын истинный патриот Норвегии, – ответил Перри, – состоит в «Асгарде» с самого его начала. И он считает, как патриот, что для блага страны и народа будет лучше так, как хотим мы. Но не беспокойтесь, для него, как и для всех, вы умрете от сердечного приступа. После напряженной беседы между нами – факт ее скрывать никто не будет, в отличие от содержания. В вашем возрасте не следовало бы так волноваться!

– Дурачье, торгаши! – закричал король. – Знаю, вы всегда хотите «воевать, когда будем готовы»! Но разве можно быть готовым к Рагнареку?! А это именно он, битва между светом и тьмой, свободой и тиранией, цивилизацией и коммунизмом! Вы никогда не будете готовы – а этот мир обречен, может, он и протянет еще сколько-то, но дальше будет лишь хуже! Может, мы и проиграем – но это шанс! Слышите, вы!!!

Он кричал – уже в закрывшуюся дверь. А врач умело и привычно делал свою работу. Рукав разрезать (это ведь логично, при оказании помощи больному?), и укол.

Лучше не отдавайте своих домашних питомцев на усыпление! Потому что подобные препараты парализуют дыхательные мышцы, а сознание остается до конца! И смерть становится подобна погребению заживо – боли нет, а не вдохнуть… так что умер король Хокон Седьмой быстро, но не легко!

Ну а если бы он подписал отречение? Это бы не изменило ничего. Просто Джон Перри, кадровый сотрудник ЦРУ, исполняющий обязанности второго секретаря посольства, считал, что алиби лишним не бывает. И можно было сказать в ответ на неудобный вопрос – зачем убивать того, кто уже отрекся? Так ведь опасно – тот, кто однажды проявил своеволие, может взбрыкнуть еще раз! Наследник гораздо более предсказуем, с ним иметь дело будет куда легче!

Никто не обратил внимания на телефонный аппарат с повешенной трубкой – и с горящей лампочкой селекторной связи. А на том конце слушал генерал, командующий ВВС.

Он не состоял в «Асгарде». И прежде всего подумал, что надо срочно возвращать бомбардировщики. Так как союзники не поддержат – а значит, шестьдесят пять экипажей, по восемь или по десять человек в каждом, будут просто брошены на убой.

Поздно. Передовые эскадрильи уже пересекли границу русской зоны. И в эфире уже звучало: нас атакуют «миги»!

Шаг был сделан.

Через три года к генералу, на тот день занимавшему пост военно-воздушного атташе в посольстве Норвегии в ГДР, на одном официальном мероприятии подойдет его хороший знакомый, немец. И скажет:

– Господин Аронсен, завтра вы получите приказ из Осло, немедленно вернуться. Не спрашивайте, откуда у нас эта информация, но мы знаем также, что с высокой вероятностью живым мы вас больше не увидим. Мы могли бы с пониманием отнестись к вашей просьбе о политическом убежище, но как вы понимаете, не бесплатно. Нам хотелось бы знать, что происходит, и за что вы приговорены? Если решитесь – вы знаете мой телефон. Честь имею!

Приказ был получен. И Эгиль Аронсен, со скандинавской неторопливостью все обдумав, набрал номер, попросил встречи. Герр из Штази был точен и с полным пониманием отнесся к просьбе норвежца содействовать в вывозе в безопасное место его семьи.

За которую после тоже был предъявлен счет в виде просьбы оказать некоторую услугу. И бывший генерал Эгиль Аронсен выступил публично и в газетах, рассказав, чему был свидетелем, кто и как убивал короля Хокона Седьмого.

А отозвать домой его должны были по совершенно мирному поводу. Но это, наряду с тем, что Аронсен ранее был послан в ГДР как носитель некоего секрета, подальше от рук союзников, стало известно товарищам из Штази. Дальше – уже дело техники.

И был скандал, последствия которого кругами разнеслись по всей Европе.

Северная Норвегия, аэродром 2-го гвардейского ИАП СФ.

20 сентября 1950 года

Эту войну лейтенант Плужников едва не проспал.

Накануне в клубе показывали кино. «В списках не значился» все уже видели раньше, но какие еще развлечения в дальнем гарнизоне? После Плужникову пришлось отвечать на подколки, не родственник ли он – да вы что, ребята, это ж художественное произведение, вымысел! Хотя сходство в биографии есть – отец Саши Плужникова, как и у героя фильма, красным кавалеристом был и с басмачами воевал, но после пошел в авиацию, дослужился до подполковника и погиб в сорок втором. Мать тоже детским садом заведовала, но не в Москве, а в Ленинграде. А сам Саня, 1926 года рождения, был призван в октябре сорок третьего [161], в военкомате сыну погибшего летчика пошли навстречу и отправили в ШМАС (школу младших авиационных специалистов), шесть месяцев обучения, как раз под конец войны. А еще через год, как отличнику боевой и политической, дозволили подать заявление в летное училище, и вот лейтенант ВВС прибывает к новому месту службы.

Отличников учебы направляли в лучшие части. Плужникову выпал прославленный 2-й гвардейский истребительный полк Северного флота, бывший «сафоновский». Что было и почетным, и трудным – так как у гвардейцев в намного большей степени сохранялся состав фронтовиков, гвардейские части после Победы, как правило, не подлежали сокращению, а напротив, бывало, что и пополнялись летчиками из расформируемых линейных полков. Гвардейские полки, находящиеся на наиболее важных участках (к которым принадлежал и 2-й гвиап), иногда даже имели особый штат, отличный от обычного – не три, а четыре эскадрильи по двенадцать машин, плюс еще четыре, штабное звено [162]. Итого полк имел пятьдесят два МиГ-15, еще два учебно-вывозных УТИ, две «аннушки» для разъездных нужд, один Си-47, и приданными в подчинение, последний новейший шик, звено вертолетов для аварийно-спасательной работы. Из пилотов восемь Героев, а ордена, и за Отечественную, и за Японскую войну в сорок пятом, были почти у всех – так что Плужников, бывший в училище одним из первых, ощущал себя как зеленый новобранец в роте, укомплектованной воевавшими сверхсрочниками – место его было последним, как в строю, так и во всем. Оставалось лишь утешать себя мыслью, что воевали эти герои на «поршнях», а на реактивном еще неизвестно, кто лучше – было ведь, когда «миги» массово пошли в войска, иные из заслуженных пилотов оказались к ним непригодны по возрасту или здоровью. Кто ушел на гражданку, кто остался в наземных, кого-то взяли в ПВО – Як-25 предъявлял куда меньшие требования, и на «ночников» даже в новоформируемые полки практически не брали молодых после училища, а лишь «дедов» в предпенсионном возрасте за тридцать и даже за сорок, но с огромным опытом взлетов и посадок в сложных метеоусловиях, владеющих аэронавигацией не хуже штурманов. Хотя последнее и для морской авиации было очень актуально – в мирное время выручал радиокомпас, ну а если маяк заглушат или разбомбят?

Так что, военный летчик пока даже не 3-го класса лейтенант Плужников, терпи, что тебя считают самым младшим. Как и в прямом смысле, по званию – во 2-м гвардейском даже командиры звеньев обычно были капитаны (в обычном полку звание комэска), и рядовые пилоты не ниже старлея, а в первой эскадрилье был даже майор Щеголев на звене и подполковник Черных в комэсках – «не захотели с полком расставаться». А у Плужникова, зачисленного в третью эскадрилью, ведущим был капитан Тимохин (орден Красного Знамени, две Красные Звезды, двенадцать сбитых немцев и японцев) – нормальный мужик, сказавший Сане после проверки его пилотирования: