Тимоти Рувидо - Хозяева плоской Земли [Путеводная симфония] [ЛП]

День тем временем клонился к вечеру. Девушка настаивала на том, что мы должны отчалить незамедлительно: за ночь на острове может что угодно произойти, мороз ударит, ураган опять же, короче, если плыть, то плыть сейчас. Я не возражал. У нашего кормчего, назвавшегося Лукасом, оказался довольно вместительный ялик с недавно выструганными вёслами и основательно потрёпанным парусом на пошатывающейся мачте, но это было лучшее, точнее, единственное, что мы могли себе позволить.

Поначалу девушка как будто не замечала моего присутствия. Она забралась на нос, отвернулась к воде, и только когда наша посудина отчалила и отплыла усилиями Лукаса на достаточное расстояние от берега, повернулась, поймала мой взгляд и кивнула. Ещё через некоторое время она заговорила, и голос её прозвучал совсем не так, как когда она выкрикивала ругательства – плавно и я бы даже сказал низко.

– Как тебя зовут?

– Тимоти, – охотно ответил я.

– А меня – Василика.

Я признался, что никогда таких имён не слышал. Я хотел сказать «таких красивых», но почему-то постеснялся.

– Она у нас вообще необычная, – грубо вмешался в зарождающийся разговор Лукас, кряхтя на вёслах и покашливая. – Вот ей приснилось, будто у отца уплыла лодка, и мы все должны срочно бросаться его спасать.

– Приснилось?!

Я перевёл взгляд с улыбающегося Лукаса на Василику. Она была занята тем, что приводила в порядок косу. Я повторил вопрос. На лице девушки отразилась борьба чувств, сменившаяся безразличием.

– Приснилось. И что с того? Я вижу вещи. Не знаю, как, но вижу. И если бы мы не поплыли, случилась бы беда. Спасибо тебе, Тимоти.

Лукас снова не дал мне в полной мере вкусить всей гордости за мой героический поступок:

– Я лично видел Бьярки намедни, он был в полном порядке, а его посудина была пришвартована по всем правилам морского искусства. Лучше твоего отца, детка, швартовочные узлы никто у нас не вяжет, так и знай. Я сам его учил. – Довольный своей шутке, Лукас хохотнул в костлявый кулак и продолжал: – Бьярки вообще молодец. Глянь, Тимоти, какую дочку народил. Писаная красавица. Был бы я моложе, непременно посватался. А теперь вот моя старуха уже не отпустит. Мы все Василику любим…

– Особенно когда я прошу мне помочь! И не ради себя, заметь. Все вы какие-то подлые.

При этих словах девушка снова посмотрела на меня, видимо, давая понять, что ко мне они не относятся. Она расплела косу полностью, накрывшись водопадом русых волос как пледом, и сразу же стала заплетать обратно, быстро-быстро работая длинными пальцами, что-то беззвучно приговаривая одними губами. У нас не принято, чтобы незамужние барышни ходили с неприбранными волосами. Девочкам можно – им длину волос поддерживают стрижкой. Девушкам уже нельзя стричься – их сила и привлекательность в одной косе. После замужества наши женщины начинают носить две косы. Я присматривался к роскошной гриве Василики, ища и боясь найти вплетённую ленту, показывающую, что её обладательница на выданье. Ленты не было. Сколько же ей лет?

– А правда, что на Ибини нашли захоронение? – спохватился я, нарушив наступившее молчание.

С берега и даже сейчас, после нескольких минут плавания на вёслах, Ибини смотрелся узкой полоской у самого горизонта. Наш Монако лежит от Окибара меньше чем в миле. В подобной ситуации вряд ли кто у нас обезпокоился бы на предмет возвращения домой. Здесь – дело другое: расстояние в добрые миль пять да ещё течения, на которые постоянно приходится делать поправку никак не меньше румба 22 22 Румб – мера угла направления в навигации; 1 румб = 11,25º , чтобы не снесло на восток. Лукас уже бросил вёсла, и я помогал ему напрягать парус.

– О, какой прыткий! – присвистнул он. – Уже всё слышал. Откуда сам будешь?

Поглядывая на Василику и убеждаясь, что она тоже слушает, я постарался как можно подробнее и интереснее рассказать о себе и о тех причинах, которые привели меня в их края, не забыв упомянуть о том, что практически руковожу целым туристическим агентством, заинтересованным в развитии всей Фрисландии и позволяющим мне много путешествовать и заводить ценные связи на самых разных уровнях, включая старейшин городов, а потом неоднократно проходить теми же маршрутами во главе групп туристов, многие из которых прибывают к нам с большой земли. Оба моих спутника слушали внимательно, и я ни секунды не пожалел о том, что опустил некоторые подробности, например, что являюсь единственным сотрудником агентства, если не считать его настоящего владельца, то есть Кроули, что старейшины забывают моё имя сразу же, как только я ступаю за порог, и что туристы с континента у нас буквально на вес золота.

– Ну, тогда понятно, – подытожил Лукас, когда я решил, что сказал достаточно, и выжидательно замолчал, продолжая украдкой изучать порозовевшее на ветру лицо девушки. – Только что-то я тебя тут у нас прежде не встречал. Или твои туристы не любят севера?

– Ещё как любят! Вот поэтому-то, заслышав о находке, меня… я отправился к вам в Рару, где раньше, как мне казалось, ничего интересного, кроме крепости, нет. Теперь, если находка подтвердиться, буду знать, что есть.

– Как это «подтвердится»! Ещё бы ей не подтвердиться! Я своими глазами эту могилу видел.

– Могилу? – подцепил я собеседника, чувствуя, что он вот-вот раскошелится на историю. – А я думал, там курган.

– Слушай меня, парень! Вот когда у тебя кошка умрёт, ты её зароешь и назовёшь это место «могилой». А то, что мы там отыскали, и под курган-то не очень ложится. Ну, сам посуди, как дело было. – Он задумался, не то припоминая, не то фантазируя. – Мы с Бьярки и ещё тремя корешами подбили одного знатного потапыча, но их там оказалось целое семейство, так что сразу мы к нему подобраться не смогли и были вынуждены идти за ними, ожидаюче, когда он обессилит вконец и брякнется. Чего по пути не пристрелили? Так ведь остальных больно много было, и они, суки эдакие, выстрелов из наших пукалок не боятся ну нисколько. Поэтому имей в виду, если будешь у нас на топтыг охотиться: стреляй, когда они поодиночке, и стреляй наверняка. Короче, пёрлись мы за ними полдня, наверное. Островок-то приличный, не чета вашему, как его…

– Монако.

– Во-во… Идём, устали все, привал не сделаешь, жрать хочется. Тут видим, вроде, наш-то боком-боком и к горам соседним подался, а остальные, как шли опушкой, так и идут себе дальше. Горы не сказать, чтобы высокие, но и не маленькие такие, скалистые, без верёвки и сноровки просто так не залезешь. Короче, мишка к ним, а мы за ним. Идём, смотрим, а он как будто хоп и исчез. Ну, думаем, вот те раз, пошутил косолапый, весь день водил-водил и на тебе, привет любимой тёте. Стали осматриваться. Глядим, а там между скал проходец чернеет. Узковатый, конечно, но раз подранок наш пропал, видать, туда ему и дорога. Не под землю же он провалился. Короче, мы ружьишки наизготовку и в пещеру. Потому что это именно пещера и оказалась, большая и гулкая. Под ногами ручей течёт. А вода в нём уже красная, кровавая. Это наш мясничок до ручья добрался, напиться решил да там и отключился. Мы его так мордой в воде и нашли. Сначала даже подумали, мол, может ручеёк-то того, траванутый, но нет, попробовали, водичка в самый раз, холодненькая, зато рана у нашего оказалась на поверку не раной, а ранищей – из двух стволов в одно место попали, под шкурой в глаза не бросается, а как присмотрелись – там всё разворотило. Хрен его знает, как он вообще с такими выбоинами столько протопал. Короче, пока мужики добычу свежевали да разделывали, мы с Бьярки подались чуток подальше, вглубь пещерки, ну, мало ли что, никогда тут не были, интересно всё-таки. Смотрим, а там дальше ещё проход, а по краям прохода, прямо в стене, два факела. Потухших, конечно, но факела, настоящих, какие раньше на улицах жгли, чтобы ночью не так страшно было. Переглянулись мы и решили проверить.