Юрий Москаленко - Нечестный штрафной (СИ)

Я же, на его претензию, только плечами пожал.

— Не ко мне претензии. Дурь мне не нужна, деньги не верну, это моральная компенсация за потраченные нервные клетки, а они, как известно, не восстанавливаются.

— Компенсация, говоришь? — усмехнулся он, — а биты в задницах тогда что?

— Наказание! — я возвращаю ухмылку. — Есть преступление, есть наказание. Я их к такому приговорил и, как палач, сам же исполнил решение моего суда. Пускай скажут спасибо, что биты не обратным хватом всунул — чувствовали они бы себя, думаю, ещё хуже.

Дядя Вова только головой качает на мои слова.

Я же про себя морщусь. Ведь эта шваль меня грохнуть пыталась, но оказывается, при деле мальчики были — наркотой приторговывали. И чего, спрашивается, с товаром ко мне полезли? А я молчать не собираюсь, и деньги не отдам, вон, пускай этих геев теперь трясут.

— Ладно, понял. К тебе претензий нет. А этих… посмотрим, что можно сделать, но прошу и советую так больше не поступать.

— А что делать? — уточняю я.

Дядя Вова, молча, рассматривает меня.

Понимаю его. Перед ним жирдяй, но со связями. Владлен за меня впрягся и, возможно, кто-то и из Хабаровска словечко замолвит. А раз так, то и наезжать особо смысла нет, тем более, и правда, косяков с моей стороны нет. Не считать же таковым своеобразное наказание за фактическую попытку убийства. Дядя Вова отдаёт себе отчёт в том, что меня бы в живых точно не оставили, да и вряд ли бы я после нескольких ударов по голове выжил бы.

— Думаю, если специально нарываться не будешь, то никто к тебе больше не полезет. Не наглей по жизни, и всё будет путём. До выхода из детдома, проживёшь тихо и спокойно, а потом уже сам. Но и спрос с тебя будет уже другой, соизмеримый с твоими поступками. Пока же, как я говорил, претензий не имеем. Но вот как быть, если парни калеками останутся?

Я же пожал плечами.

— Поймут, каково это — жить инвалидом. Я вообще хотел им и руки, и ноги поломать, но пожалел.

— Один и так на ногах не стоит, в больницу всех в травмпункт повезли. Рабочие халаты дали. Нашли, чтобы срам прикрыть.

Я же ухмыляюсь довольной улыбкой.

— Зато запомнят навсегда этот томный вечерок. Могли бы сейчас водку пить и баб тискать, хотя, двое, наверное, сейчас так и делают.

— Двое? — удивился дядя Вова.

Пожал плечами.

— Может и больше, но мне показалось, что топот ног двух человек слышал. — Отвечаю я.

Дядя, слышно, как зубами скребанул.

— Найдём! — потом мне. — Спасибо за кофе. Неплох капучино, и береги себя, а главное, постарайся, чтобы я о тебе больше не слышал.

На что я с улыбкой на лице отвечаю:

— А вот этого уже пообещать не могу, но… — смотрю в его, отчего-то ставшие злыми, глаза, — но могу заверить, что если не полезут ко мне, то я сам никого не трону.

Тот, соглашаясь, кивнул.

— И на том спасибо, но не забывай, где ты находишься — это Комсомольск!

Намёк, на сильное лобби криминального мира. Есть и такое, но и менты тут тоже, по рассказам, далеко не сахар. Всё переплетено между собой, и криминал, и власть, и менты с прокуратурой, и ФСБ. Знаю, проходили. Почти везде так по стране, но тут, в этом забытом богами крае, эти противоречия выступают наиболее сильно и, притом, болезненно. Левая торговля лесом, рыба, икра, как чёрная, так и красная. Золото и всё сопутствующее.

В общем, не зря раньше именно из Комсомольска господа по криминалу за всем Дальним Востоком присматривали.

— Учту, — просто, ёмко и коротко отвечаю я.

Очередной кивок с его стороны и уже Владлену:

— Ты со мной?

— Я чуть попозже. Переговорю с мальцом, — отвечает, молчавший весь разговор с дядей Вовой, побратим Сани.

Всё, остались вдвоём, если не считать спрятавшегося под одеялом на своей кровати, Серёги.

— Проводи. — Командует Владлен.

Понятно, разговор не для посторонних ушей.

Делать нечего, придётся вставать, хотя ноги очень сильно болят.

Хромаю сильно, при этом, стараясь перенести всю тяжесть своего немалого веса, на силу рук. Так и прокачаюсь, смеюсь про себя, а между тем, Владлен меня пытается пропесочить.

— … ты по краю прошёл. Вован явно тобой очень недоволен. Очень. А это опасно. Он уж точно милосердием не страдает. Не я бы… тебя бы кончили. Даже не обсуждается. И с битами ты явно перегнул палку. По их понятиям, лучше бы убил. Но, что сделано, то сделано. Если бы не твои костыли и их биты, а также количество нападавших, разговор бы этот точно закончился по-другому. Да я и сейчас не уверен, что всё спустят на тормозах. А потому, будь предельно внимательным и аккуратным, особенно в общении с посторонними. Старайся пока не выпячиваться.

Я же про себя кривлюсь. Будь я в прежнем теле, я бы этому цветному, пальцы его растопыренные быстро обломал, но, что имеем, то имеем, а потому, язык в задницу — и молчок.

Улыбаемся и машем, улыбаемся и машем, как в том приколе, что по нэту бегает с пингвинами непонятными в главных ролях, а может, это птицы Киви?

— Хотя я надеялся, что, увидев меня в твоём обществе, горячие головы поостынут. Ну, ничего, с этим я и сам, без помощи Вовы разберусь. Но с тебя полный штиль в проблемах. Хватит. Первый день знакомства и столько шума вокруг тебя. Остепенись и не провоцируй, хотя, — скосил взгляд на моё подпрыгивающее на костылях тело и болезненный прикус губы, а ведь и правда, очень больно идти.

— Давай, возвращайся, вижу, что реально, ты еле на ногах стоишь. И насчёт ментов, если будут разборки, а они, думаю, будут, всё-таки в травму повезли, а кто-нибудь и проболтается, говори, ничего не знаю, никого не видел. Стой на своём. Запомнил?

— Да. — Так же коротко, через силу, отвечаю я.

— Дальше — я сам. В случае чего, звони! — потом улыбка расцветает у него на лице, — а лучше, живи спокойно и меня больше, по таким поводам, не беспокой.

Одобряющий шлепок ладонью по моему плечу.

— Бывай! В понедельник, как договаривались, человек от меня придет, осмотреть фронт работ и определиться по срокам.

Я согласно киваю, говорить уже не могу, еле на ногах стою, а ведь ещё и обратно идти.

Расстались.

Еле до комнаты добрёл.

Серёга, видя мой состояние, с расспросами не лез. Помог раздеться и буквально уложил в постель.

С час мучил себя разгоном энергии по телу. Немного полегчало, и на этом фоне отключился, под непрекращающийся бубнёж Сержа, шпарящего на английском. Опять всю ночь в игре проведёт, засранец.

Воскресенье.

Как же я люблю этот день — и отдых, и чувствуешь, что надо думать наперёд, ведь впереди рабочая неделя, если, конечно, ты не в отпуске и не на пенсии сидишь.

Я же, и вовсе учусь пока, оказывается, в школе, да ещё и на каникулах в данный момент.

Проснулся. Прислушался к своему состоянию. Вроде нормально, даже, я бы сказал, очень нормально. Я удивлён, думал и вовсе, после всего произошедшего, а также запредельных нагрузок, пошевелиться теперь не смогу. А тут…