Александр Афанасьев - Врата скорби. Последняя страна

– И что ты предлагаешь? Допрашивать его?

Баскомб улыбнулся

– Нет

– А что тогда?

– Ну… всякое бывает. Например, разоблачили предателя

– Предателя? Господи, да ты шутишь…

Баскомб продолжал улыбаться, как хорошо поевший крокодил

– Вовсе нет. Ты – известная фигура. Человек, который имеет отношение к громкому провалу в Шук Абдалле. За тебя взялась контрразведка.

– И посадила в одну яму с русским?

– Ну… например, ты бежал. Тебя поймали.

– И посадили в одну яму с русским.

– И не опознали. Приняли за дезертира.

– В моем то возрасте?

– Всякое бывает. А другой ямы – тут нет.

Яма – представляла собой просто дыру в земле, глубиной метра четыре, накрытая сверху досками и старым диском от бронетранспортера. Никаких удобств не было, только некоторое количество веток, и сухой, подгнившей травы. Раз в день – вниз спускали некоторое количество воды, грубых местных лепешек, иногда – гороховой каши с какими-то червяками. Это по праздникам. Обратным рейсом – вытаскивали парашу – просто старое ведро. Если нужен был пленник – вниз спускали лестницу и приказывали лезть вверх. Здесь служили гуркхи, поэтому любое неподчинение каралось избиением бамбуковыми палками. Гуркхи, эти маленькие, словно вырезанные из камня суровые воины – не считали пленников за людей: англичан они считали хозяевами, а всех остальных белых – говорящими животными. Если бы кто-то из англичан приказал снять с пленных кожу – эти едва цивилизованные дикари с готовностью взялись бы за свои кривые ножи – кукри.

Пленный – находился внутри зиндана уже несколько дней. Всего один раз – его допросили, и после этого – оставили в покое, будто бы забыли. Иногда – сверху открывали импровизированный люк в виде колесного диска, спускали вниз еду, воду и забирали парашу. Обычно – от отходов жизнедеятельности заставляют освобождаться самих заключенных – но эти были умными и предпочитали лишний раз не рисковать.

Он думал о том, как совершить побег. Бежать… он понимал, что если не сделает это, то покроет себя позором [62] В Российской Империи за побег из плена противника – давали медали, совершившие побег и пробившиеся к своим частям считались героями. В СССР – совершивших побег чаще всего отправляли в ГУЛАГ, была фраза Сталина «У нас нет пленных, у нас есть изменники Родины». До конца существования СССР сам факт проживания родственников на оккупированной территории – мог навсегда испортить карьеру. Еще можно вспомнить совершенно безумный, людоедский приказ ГКО – при угрозе попадания в плен советский солдат должен застрелиться. . Но пока – возможности не было. Стены зиндана, куда его кинули – шли вверх даже под небольшим отрицательным углом, земля была такая, что даже при наличии ножа – вырубить или выкопать ступеньки в ней было невозможно – она была настолько высушена, что крошилась и осыпалась в руках. Когда его вели на допрос – его сопровождали не меньше четырех человек, причем все они были не белыми, а какими-то аборигенами. Один раз – он пытался заговорить с ними по-английски – за что получил несколько ударов прикладами по спине и голове. Его поразили озлобленные глаза этих маленьких дикарей…

И вот – в один день… точнее в один вечер, один из сосчитанных вечеров, количество которых он держал в своей памяти и повторял, чтобы не сойти с ума – ведший в его узилище люк открылся. Он встал, ожидая, что внутрь чего-то спустят – но вместо этого вниз сбросили что-то вроде большого и тяжелого мешка. Он гулко плюхнулся оземь, Шаховской прижался к стене, выставив руки на уровень живота для защиты и ожидая всего, чего угодно – но это был всего лишь человек. Избитый человек…

Люк закрылся – и звезда, освещавшая на мгновение его путь – стала опять не видна…

Он осторожно подошел к человеку, перевернул его, всмотрелся… и даже ощупал лицо. Нет, это не один из его людей. Совершенно незнакомый человек.

Но так как воспитание заставляло его помогать даже незнакомым людям – он подтащил незнакомца к стене и устроил поудобнее. Сам лег спать в другом углу узилища…

Проснулся он от кошмара.

Сначала – ему показалось, что кошмар продолжается… в кошмаре он видел, как он провалился в болото. Такие опасные, гнилые заболоченные места в верховьях Нила… там может засосать корову, а человека – запросто. Он бился… но делал этим себе только хуже и хуже. Провалившись в трясину по грудь, он бессмысленно хватался за камышовые стебли и понимал, что все кончено. Хотел кричать…дать знать пацанам, с которым он пришел, чтобы попробовать тут порыбачить – но вместо крика из горла доносилось лишь шипение. Потом – вдруг сэр Роберт понял, что его и в самом деле душат…

Из глаз – сыпались искры, но он был сильнее того, кто провел в заключении уже не одну неделю и потому мог еще сопротивляться. Он дернулся, схватился руками за руки того, кто его душил, попытался разомкнуть замок… не получалось. Тогда он уперся ногами в стенку узилища – и дернулся изо всей силы. Его убийца – потеря устойчивость, и это дало ему шанс. Сэр Роберт – дважды ударил его локтем, а потом – ему все-таки удалось разомкнуть захват. Примерно представляя, где находится голова его врага – он дважды пробил по ней боксерским хуком. Затем – глубоко вздохнул и закашлялся. Горло болело как будто он хлебнул спирта – и все происходило в полной тишине…

– За что… – спросил он по-английски

Противник не ответил, он тяжело дышал где-то рядом.

– Ты… ублюдок… за что?

…

– Спи… еще раз попробуешь… я тебя убью… понял…

Противник снова не ответил.

– Убью…

Сэр Роберт оперся спиной о стенку зиндана – и закрыл глаза…

Утро – давало о себе знать лучиком солнца, пробивающимся сквозь импровизированный люк. Наверху – слышались отрывистые крики команд, и даже одиночный выстрел – очевидно, что кто-то проверял оружие на пригодность. Никому не было дела до двух арестантов, сидевших в зиндане – гуркхи никогда не интересовались делами англичан и не спрашивали, что происходит. Что должно происходить – то и происходит…

Сэр Роберт – впервые получил возможность рассмотреть русского. Среднего роста, обросший бородой, загорелая кожа… такая бывает, если долгое время проводишь на местном солнце. Моложе его, наверное – хотя не факт. Рваная одежда, похоже военная – но на форму не похожа. Сэр Роберт помнил правила – тот, кто при взятии в плен не был одет в форму регулярной армии, не подпадает под действие Женевской конвенции и сторона, пленившая этого солдата, имеет право делать с ним все, что сочтет нужным. Русский это, наверное, тоже знал.

Голова после вчерашнего болела и горло тоже…