СССР 2061 - СССР 2061 сборник 2016 г. [СИ]

Американцы вышли на связь нехотя. Так мне показалось. Мы задали стандартные вопросы. Они дали стандартные ответы. Гарантия на корейский модуль кончилась два года назад. Корейцы внесли в него целый ряд собственных конструктивных решений, отчего американцы были, мягко говоря, не в восторге. Поэтому полное обслуживание продлевать отказались.

Отдельно я поговорил с Кеном Зурабичем, их профессором, который находился в четырёхстах километрах от нас, в американском куполе. Кен пожаловался, что он хотел поехать, но служба безопасности не пускает. Мне показалось, что этот рослый тридцатилетний мужик действительно огорчён. Я успокоил его, обещая сделать всё, что в моих силах. Распрощались, как старые друзья.

Я созвонился с Настей и сказал, что у меня всё в порядке. Смотрела она скептически, общалась нехотя и разговор вышел скомканный.

Вскоре мы с Абигом и полковником стояли в шлюзе купола.

— Осторожнее там, мужики, — по-отечески сказал Батыров, сажая нас в грузовик. — Душегубка там та ещё.

Душегубками американские купольные модули назывались со времён первых моделей. Теперь-то системы они отладили, а вот название — прижилось.

Через двадцать минут автопилот вывез нас в сторону корейцев.

Первый день у корейцев мы провели сжато. К нам приставили лаборанта, Нань Чжонга. Были взяты пробы крови у каждого из поселенцев. Ничего странного. Ни в еде. Ни в воде. Ни в воздухе. Инфекции не было. Оборудование определило бы чужеродный организм. Абиг приуныл, а я, по согласованию с начальством, принял решение, что скафандры можно снимать.

Собственно, «миссию спасения» следовало сворачивать. Эпидемия отсутствовала… За исключением того, что состояние корейцев — весьма плачевное, что мы и указали в отчёте. Головокружения, головные боли, потеря ориентации, лёгкое распухание конечностей, онемения. Нань держался молодцом, но и ему было плохо.

В столовой во время ужина на нас смотрели с надеждой. Ели мы молча. Корейцы с удивлением вкушали советский рацион. Борщ, макароны с котлетами. После меня и Абига на частный разговор пригласил начальник корейской миссии.

Мы вошли в скромный кабинет. Йонг Ким, суховатый мужчина под сорок, молча встал и разлил макколи в три стакана.

— Хотел бы Вас чем-то порадовать, господин Ким, но не могу, — сразу начал я разговор с дел.

— От имени корейского народа выражаю вам и Советскому Союзу благодарность.

— Спасибо, но мы ничего пока не сделали.

— Не важно. Важен сам шаг, — грустно сказал Ким. — Наши народы живут в состоянии изоляции друг от друга. И несмотря на это вы — здесь.

Вышли от Кима мы с Абигом подавленные.

— Теперь-то нам просто нужно разобраться, что происходит, — сказал мне Абиг.

Я кивнул. Нань Чжонг сопроводил нас в капсулу для сна.

Утром я сорвал дыхательную маску с лица. Ещё одна уникальность американской станции, кроме исключительного минимализма в том, что на ночь каждого человека размещают в отдельную капсулу. Капсула больше напоминает камеру. Здесь надеваешь кислородную маску, а в это время воздух из основного купола проходит очистку и насыщение. Экономия.

Я вывалился из камеры. Рядом отряхивался здоровенный Абиг.

— Голова болит? — прямо спросил я.

— Ещё как, — сквозь зубы ответил Абиг.

— Похоже…

— Мы тоже заразались. Заразились чёрте чем.

Я провёл все анализы нашей с Абигом крови. Ничего подозрительного не было. Мы уставились друг на друга. Он сел за визор писать экстренный отчёт. Нужно было срочно сообщить безрадостную весть. Сам, в сопровождении Чжонга, сразу отправился в медицинский отсек, осмотреть особенно тяжёлых пациентов. Их состояние за эту ночь значительно ухудшилось. И едва ли я понимал, чем они больны. Чем мы все больны. Девушка по имени Юна была особенно плоха. Вряд ли ей осталось долго. Я разругал себя за свой пессимизм.

Этот день прошёл в отчаянном анализировании обстановки. На этот раз мы взяли пробы везде — соскобы со стен, с пола, еды, кусочки кожи, в каждом помещении — лазарете, столовой, библиотеке, оранжерее. Я сходил к Киму и взял у него немного макколи. Макколи, как и остальное, был чистым. Следы чужеродных организмов где-либо отсутствовали.

Начиная с середины дня я провёл с десяток конференций. Одинаково длинных и бессмыленных. Все теории были непроверяемыми. Часть из них — фантастическими. И ни одна нам не помогала.

Абиг сделал целый ряд опытов. Кажется, он даже вспомнил древние африканские корни, почитал об обрядах очищения и попытался претворить их в жизнь. По-сути мы расписывались в бессилии. Будучи заложниками ситуации. И, конечно, нельзя было бросить корейцев. Да и бежать некуда.

На следующий день Нань попал в лазарет. Чуть позже Юна впала в кому. Обстановка царила гнетущая. Наше с Абигом состояние серьёзно ухудшилось. Работать было очень тяжёло. После ещё одной серии опытов мы сидели изнемождённые перед аппаратами анализа. Абиг задал вопрос, который, наверное, долго зрел у него.

— Расскажи про Алжир?

Алжир… В Алжире было очень жарко.

— Абиг, — тихо сказал я. — Про Алжир я тебе расскажу по пути домой. У нас как раз будет куча времени. Сейчас давай думать. Какие варианты мы не рассмотрели?

— Все рассмотрели.

— Хорошо, на что это похоже?

Абиг устало пожал плечами.

— Мы же здесь не умрём? Вся морда от маски чешется, — он потёр пальцами лицо.

Меня пронзила простая мысль.

— Абиг! Ты гений!

Абиг тяжело поднял голову и посмотрел на меня. Я вскочил и бросился к технику станции.

— Какие изменения были внесены в конструкцию купола?

— Почти никаких. Разные.

— Почему американцы отказались от обслуживания тогда?

— Мы перестроили оранжерею.

— Как перестроили?! — кричал я.

— Добавили камеру пониженного давления, — ответил техник. — Для хранения растений и цветов.

— А датчик?

— Датчик?

— Да! — орал я. — Датчик давления!

— Немного…похимичили.

Кажется, до него начинало доходить. Как и до Абига, стоявшего рядом.

— Бактерии… микрорганизмы… — смеялся я. Мне было плохо и весело.

— Паш, это что, кессонка?

— Она самая, — ответил я. — Банальная, обычная кессонка. Видимо, герметизатор спальных капсул сломался. И пока мы спим, он кратковременно нагнетает давление. Потом организм частично справляется с переизбытком азота. А с датчиком того… Нахимичили.

— Нахимичили, — заулыбался Абиг. — Вот тебе и внеземная жизнь.

Следующие пять часов мы вместе со всеми корейцами лежали в импровизационной барокамере. Моё предположение оказалось верным. Количество азота в крови было слишком большим. Все анализы проверяли лишь наличие вредных организмов. Химический состав крови был верным. Без примесей. За исключением повышенного содержания азота. Каждый человек под этим куполом едва не погиб от банальной кессонной болезни, губившей когда-то рабочих при строительстве мостов, а затем и водолазов.