Ярослав Зуев - 4891

Подчинив бритых, те почти не оказали сопротивления и, я нисколько не удивлюсь, если именно они, слившись с наглосаксами, стали далекими предками скинов, новые хозяева Пентхауса объявили себя ответственными за Крышу, а ведущие туда люки заперли на замки, пообещав казнить каждого, кто только попробует их сбить. Незаконное строительство было ими так же строжайше запрещено, а новые правила, силой навязанные наглосаксами остальным, гласили, что, отныне, Пентхаус безоговорочно признается высшей отметкой Дома, и, кто бы ни строил новые этажи, любой из них автоматически прибавляет этажность занятым ими помещениям. Уложение было принято под угрозой применения наглосаксами вооруженной силы, они гордо именовали его Novus Ordo Domus — Новым Домовым Порядком.

За тем, чтобы остальные жильцы неукоснительно соблюдали его, бдительно присматривала учрежденная наглосаксами инстанция, всесильная Гильдия Вольных Штукатуров, без санкции которых, с тех пор, в стены не укладывался ни единый кирпич. Конечно, можно сказать, подобный ход превратил наглосаксов в своеобразных строительных рантье, поднимавшихся вместе с Пентхаусом, пальцем о палец не ударив, за счет других жильцов. Это справедливый упрек, и по адресу, я не спорю. С другой стороны, не будем забывать об агрессивной внешней среде, буквально наступавшей строителям Дома на пятки. Рано или поздно, если бы не прекратился бардак, ядовитые испарения захлестнули бы Дом, и его обитатели задохнулись в муках. Именно благодаря введенным наглосаксами жестким правилам Дом с тех самых пор растет вертикально вверх с приличной скоростью, приумножаемой консолидированными усилиями стройбанов, суммирующимися вне зависимости от того, на каком из многочисленных этажей они пашут. Зато, проделанные на самом верху люки, откуда в Дом поступает живительный кислород, вне опасности, и жильцы больше не рискуют захлебнуться.

При этом, да, признаю: именно упомянутые выше воздушные люки, доставшиеся наглосаксам вместе с Пентхаусом (все прочие отверстия они тут же велели закупорить под предлогом неотложных мер безопасности), обеспечили их, как фактически единоличных распорядителей всего поступающего в Дом кислорода, такими широкими полномочиями и таким влиянием, о каких все прочие прописанные у нас жильцы не смели даже мечтать. Доминирующее положение наглосаксов стало вообще незыблемым, когда они изобрели высокопроизводительные дутьевые вентиляторы с электромеханическими приводами, способные нагнетать такие объемы воздуха, чтобы его хватало другим отсекам, причем, не одним только примыкающим к Пентхаусу квартирам, но и весьма удаленным этажам. Их жильцы составляли соответствующие заявки на воздухоснабжение, отправляли наглосаксам по почте, и те, если находили нужным, выгодным и целесообразным, протягивали по указанным адресам прочные пожарные рукава. Не бесплатно, разумеется, а в обмен на дефицитные товары, в которых нуждались сами. Так наглосаксы получали специи и финики с карийского этажа, зеленый чай из Подвала, пиццу и лапшу, в приготовлении которых не знают себе равных лапшисты, механические безделушки, склепанные умельцами-швабрами, и все прочее, что только можно возжелать, просто указав на приглянувшуюся вещь перстом. Ее без промедления притаскивали, потому как воздух — ценнее всего остального, эта прописная истина известна всем.

В общем, не будет преувеличением сказать: внедрив свое воздушное ноу-хау, наглосаксы зажили припеваючи, питаясь по первому разряду, объедаясь деликатесами, потягивая дорогие кальвадосы и быстро приучившись помыкать остальными жильцами, которых они и за жильцов-то скоро отвыкли считать. А к чему? Если кто-то пытался бузить или, не приведи Архитектор, качал права, разговор у наглосаксов был коротким: бунтарям, несколькими энергичными оборотами вентилей, перекрывали кислород. И все, но это была весьма действенная мера принуждения. Или мятежники одумывались, утихомиривались и начинали колотить по батареям, сигнализируя, что сдаются на поруки, или дохли как мухи, чего уж там ходить вокруг да около.

Вседозволенность вскружила наглосаксам головы, иначе и быть не могло. Тем не менее, прежде чем система окончательно устаканилась и заматерела, им все же довелось пережить несколько бурь, едва не стоивших им этих самых голов.

Первыми против диктата наглосаксов восстали лягушатники, их ближайшие соседи, проживавшие по противоположную сторону бассейна Атлантик. Вспышка лягушатников в целом понятна. Потребление напоказ, которым баловали себя соседи без перерывов на обед, распалило в душах лягушатников испепеляющую, доводящую до исступления зависть. В этом постыдном чувстве не было ни малейшего намека на сострадание к карийцам или чайникам, обобранным наглосаксами буквально до нитки. Как раз наоборот. Единственной мыслью, обуревавшей лягушатников, было стремление любыми доступными методами избавиться от наглосаксов, чтобы, вписавшись в Пентхаус, дать копоти всем остальными. У лягушатников, к слову, это почти что вышло, когда их управдомом стал Бисквит, выдающийся кулинар, любитель бульонов из лягушек и непримиримый противник сетей быстрого питания фаст-фуд. Именно протест против засилья этих забегаловок, после посещения которых у лягушатников пучило животы, был использован Бисквитом как предлог, чтобы вступить в борьбу за Пентхаус. Не мог же он допустить, чтобы они сразу же догадались об его истинных мотивах. Тогда ему бы мигом прикрутили кислород, и его затея провалилась бы на стартовой решетке.

Конечно, в ту давнюю пору, целиком отрезать от воздуха целый этаж, да еще, располагавшийся в непосредственной близости от Пентхауса, у наглосаксов бы вряд ли получилось в полной мере. Изоляционные материалы того времени все же были ни чета нынешним, да и воздуховоды были далеки от совершенства, так что, хоть что-нибудь, обязательно просочилось бы к лягушатникам самотеком. Но Бисквит не хотел рисковать, слишком многое было поставлено на карту. Поэтому он упорно строил из себя гурмана, ценителя утонченных яств из лягушатины, глубоко возмущенного наступлением сетей фаст-фуд. Те и вправду развили бурную деятельность, их забегаловки открывались на каждом углу, тесня заведения национальной кухни. В моду вошли новинки, завозившиеся прожженными франчайзерами из Пентхауса, у лягушатников от одного их вида срывало крышу. Аналогичная картина наблюдалась с горячительными напитками. Старые, проверенные временем бренды отвергались общественностью с какой-то необъяснимой нетерпимостью. Что сказать, своему последнему управдому лягушатники отсекли голову в хлеборезке только за то, что его фамилия была Бурбон. Бедняга даже любимую устрицу дожевать не успел.