Ярослав Зуев - 4891

— Похоже, у нас нет выбора, Экселенс, — перебил Хайнрих. — Когда наши отважные штурмовики нордического типа отгонят неорганизованные орды стройбанов вглубь территории, мы сможем разговаривать с наглосаксами на равных. А то и диктовать им условия.

— Ты уверен? — спросил Шпиль.

— Чтобы мне пропасть, — отвечал обер-швабр-фюрер.

Что случилось потом, известно всем, наверное, даже двоечникам. Шпиль самонадеянно послал штурмовиков к Госпорогу, чтобы сорвали дверь с петель. В ответ на это хамство, как водится, вскипела ярость благородная, точно, как в песне, и выплеснула швабров прочь. Дебоширы не успели толком протрезветь, как наши отважные ополченцы ворвались в облюбованный Шпилем гаштет Бюргербройкеллер, схватили коричневорубашечников и порвали им их любимые одежды. Сообразив, что дело пахнет нафталином, Шпиль, недолго думая, прыгнул в балластную шахту головой вперед, якобы крикнув напоследок «I'll be back». Я, кстати, слышал, Гелий Дупа нашептывал эту фразу Опричнине. Фон Китель с фон Йодом выбросили белый флаг, надеясь перевести стрелки на скоропостижно покинувшего Тысячелетнюю Рейку руководителя. Хитрость не сработала. За неимением главного ответчика, обоих фельд-военруков быстренько сделали козлами отпущения и отпустили, однако не туда, куда они рассчитывали, то есть, не в Аргентину. А вот Верный Хайнрих бесследно пропал. Значит, сдержал слово, данное им Шпилю Грубому.

Меня всегда занимал вопрос: а что, собственно, поделывали предки стройбанов, легендарные сидни, когда наглосаксы, приватизировав Пентхаус, открыли бурную торговлю воздухом, пока не выменяли на него полдома? Это может показаться странным, но у историков нет вразумительного ответа даже по части того, откуда сидни брали дыхсмесь, а ведь у них не было в ту пору ни генерирующих машин, ни ценностей, чтобы предложить наглосаксам бартер.

— Ты хочешь знать, что делали сидни, чтобы разжиться дыхсмесью? — ухмыльнулся Отшельник, когда я задал ему этот вопрос. — Ответ такой: они не ничего не делали. Пальцем о палец не ударяли…

— А как же дефицит кислорода, с помощью которого наглосаксы держали за жабры чайников с карийцами?

— Сидни даже слова такого не знали — дефицит, а если бы и знали — все равно бы не выговорили.

— Почему?

— А из лености, — отвечал старик. — Видишь ли, этажи, где они поселились с незапамятных времен, были необъятных размеров. Они раскинулись так широко, что, путешественникам, бывало, не хватало жизни, чтобы добраться до внешних стен…

— Откуда же взялись такие просторные помещения? — удивился я.

— Загадка природы, — отшельник пожал плечами. — Может, у них изначально была такая конструкция, оставшаяся от протожильцов. Но не удивлюсь, если сидни просто расстраивали свой блок без всякого плана, поскольку не умели ориентироваться по сторонам света и понятия не имели, где право, где лево, где верх, а где низ, вследствие патологий вестибулярного аппарата. Зато они не разводили на воздух соседей, как пройдохи наглосаксы, поскольку были слишком простодушными для гешефтов. Своего воздуха им, кстати, хватало на всех. Его было так много, что сидни не знали в нем нужды. Зелень, густо произраставшая в отсеках, обеспечивала регенерацию атмосферы. Кроме того, кедровые шишки давали им высококалорийную пищу, падая прямо на койки. Наконец, это тоже немаловажный нюанс, сидни очень мало двигались. Большинство из них вообще не покидало казарм. Некоторым даже с коек было лень подняться.

— Жуть какая, — пробормотал я.

— Смотря, с какой стороны поглядеть, — возразил Отшельник. — По-твоему, носиться, как на срачку по бутиковым галереям в припадках Потреблядства, много лучше? Вдобавок, сидни свято верили в Чердак Архитектора и нисколько не сомневались, если даже лапти немного жмут, а койка слегка тесновата, на Чердаке им выдадут все новое, более удобное, в качестве поощрения за их ничегонеделание. Сиди, не рыпайся, никаких лишних телодвижений, вот и все, что для этого требовалось. Только Самодыхание тренируй…

— Самодыхание? — переспросил я.

— Была у сидней такая уникальная методика размеренного дыхания, наподобие дыхательной гимнастики Цигун, которую исстари практикуют чайники. Вкупе с двумя другими важнейшими постулатами, Архитекторославием и Усидчивостью, на их счет я уже объяснял, она составляла основополагающую триаду, определявшую весь жизненный уклад этажа. Сидням полагалось повторять ее по многу раз, разумеется, про себя, чтобы не нарушать тишины. Самодыхание, Архитекторославие, Усидчивость. Самодыхание, Архитекторославие, Усидчивость. Самодыхание, Архитекторославие, Усидчивость. Сим победим. Жильцы свято верили в это и сидели по норам, глядя на оконные проемы, густо заставленные иконами образами Архитектора.

— Сидим? — бывало, спросят друг у друга.

— Сидим, — отвечают, — хорошо сидим.

— Сиднями сидим?

— А то как же…

— Вот и зашибись…

— Как же Основоположникам удалось расшевелить столь инертную массу? — удивился я.

— А им наглосаксы подсобили, которым, с их бизнесом на воздушной смеси, сидельцы-сидни торчали рыбной костью в горле. Представь, какие бы у наглосаксов начались проблемы, если бы примеру сидней последовали жильцы других квартир, скажем, те же карийцы. Они ведь тоже могли освоить технику Самодыхания, у него, кстати, было довольно много общего с карийской йогой. Кроме того, наглосаксы, как известные на весь Дом сластены, давно положили глаз на мед, у сидней его было — хоть залейся, ульи стояли буквально повсюду. Наглосаксы предложили обменять его по бартеру на дыхсмесь. А последний Самодур, единогласно избранный сиднями в управдомы на пожизненный срок с диктаторскими полномочиями авторитарного наместника Архитектора, послал наглосаксов к Гуантанаматери, хоть она им была никакая не Гуантанамать, скорее уж, мачеха. Понятно, наглосаксы затаили обиду, решили, ладно, самодурская твоя морда, будет тебе полный и окончательный импичмент в формате Ипатьевской комнаты. Давай искать, к чему бы им придраться. Нашли попранные права обетованцев, и понеслась…

— Опять обетованцев?! — воскликнул я, тотчас вспомнив, каким злодейским репрессиям подверг этих милых и безобидных жильцов параноик Шпиль Грубый.

— Ничего не попишешь, если требуется встать на защиту чьих-то ущемленных прав, лучших кандидатов не найти, поскольку обетованцев вечно притесняют все, кому только не лень. Им и по кипам получать, не привыкать, они же регулярно отгребают с тех пор, как по совету Моше выписались из отсека древних хургадян. Сначала сорок лет мыкались по углам, потом, только-только новоселье справили, как их Ухогорлоносор в плен угнал. Не успели они, бедные, из него вернуться, как приперлись античные лапшисты и вообще превратили обетованцев в бомжей, разогнав их по всему Дому. Часть обетованцев нашла приют у сидней и поселилась там. Правда, на филькиных правах, но, справедливости ради, отмечу, у самих сидней были точно такие же, филькины. Сиди себе тихо, сопи в две дыры и не заступай за черту оседлости. Это была такая линия, Самодуры ее у обетованских коек специально мелом начертили, зная, какая у обетованцев от природы непоседливая натура. Наглосаксы подметили этот неприглядный факт, зафиксировали, истолковали, как вопиющее ущемление обетованских прав заниматься физзарядкой, включая право на утренние пробежки и эксплуатацию беговых дорожек, подали иск в межэтажный арбитраж, где тотчас вынесли решение: беговым дорожкам — быть. Понятно, не был бы последний Самодур деспотом, держимордой и сатрапом, если бы не обозвал постановление суда филькиной грамотой, которой ему даже подтереться не с руки, бумага, дескать, мелованная. Тут то против него и восстали Сары. Это была команда обетованских разрядниц по разным видам спорта, от художественной гимнастики до многоборья, их специально прислали в отсеки к сидням посредством опломбированного лифта, агитировать за Фитнес и здоровый образ жизни в целом. Все девушки были красавицы, глаз не оторвать. У сидней от одного их вида сразу пульс подскочил. Тем более, к ним ведь редко кто в гости забредал, разве что швабры на Ледовое побоище. И тут — такой всплеск положительных эмоций…