Александра Стрельникова - Не буди лихо (Слепой Циклоп) [СИ]

Борис Антонович Зельдин в окружении своих помощников готовился к процессу, выкладывая на стол тома дела. Он прекрасно осознавал, что в этих слушаниях все целиком зависит именно от него, ведь со стороны обвинителя тут все было просто и очевидно — преступник, совершивший убийство, явился с повинной, целиком и полностью признав свою вину. Другое дело, как его преступление выглядело с позиций защиты, и то, как воспримут причины, толкнувшие юношу на убийство, присяжные.

Борис Антонович бросил быстрый взгляд на Александру Орлову, которая вчера в очередной раз посетила его, пытаясь убедить в необходимости не оглашать содержание матушкиного дневника. В какой-то степени он понимал ее — то, что все эти годы хранили пожелтевшие листы, было мучительно. Самому Мише адвокат и вовсе не стал говорить, что тайна его матери вскоре перестанет быть таковой, подозревая, что юноша станет все отрицать и тем самым навредит самому себе.

Зельдин рассчитывал добиться, чтобы дело слушалось при закрытых дверях, и даже предварительно обсудил свое предложение с прокурором и судьями. Это, по крайней мере, гарантировало от того, что столь болезненный для семей Румянцевых и Орловых секрет станет достоянием широкой общественности.

Первым после утверждения состава присяжных Горчаковин вызвал Ивана Димитриевича Чемесова, и попросил изложить ход расследования. Иван начал с ночи убийства, изложил суть своих подозрений и полное отсутствие каких-либо доказательств к тому моменту, когда Миша сам явился к нему с повинной. После на свидетельское место пригласили лечащего врача семьи Орловых Юрия Николаевича Родионова.

— Можете ли вы сообщить, что вы обнаружили, когда явились в особняк Орловых в тот вечер?

Родионов пожал плечами.

— Во-первых, труп хозяина дома, графа Василия Станиславовича Орлова, с пулей в сердце и с неизменным арапником в руках. А во-вторых, его жену в состоянии истерики и со следами избиения.

— Подобные следы вам уже приходилось замечать на теле госпожи Орловой?

— Да. Неоднократно. Но сама Александра Павловна всякий раз отговаривалась, рассказывая мне об очередном падении, случайном ушибе и так далее.

— Что вы можете сказать о покойном графе в смысле его душевного здоровья? Он был… вменяем?

— О да. Господина Орлова можно было назвать человеком необщительным, замкнутым, но ни разу я не слышал, чтобы он совершал поступки, которые позволили бы судить о его психическом нездоровье. Я бы сказал, что его отношение к жене и ее брату шло не от безумия, а от элементарного жестокосердия.

— А что касается подсудимого?

— Молодого человека, которого я наблюдаю вот уже более пяти лет, всегда отличала впечатлительность, нервозность и неуверенность в себе, что теперь для меня совершенно объяснимо. Как я понимаю, до самого последнего времени, когда юноша уже стал достаточно взрослым, чтобы оказывать физическое сопротивление, граф позволял себе поднимать руку и на него.

— Спасибо. Теперь защита может задавать вопросы свидетелю.

— Я полностью удовлетворен ответами господина Родионова. Благодарю вас.

Слуги, допрошенные после врача, подтвердили его показания, присовокупив новые подробности, доказывавшие патологическую жестокость покойного. Следующей Горчаковин вызвал Александру.

— Госпожа Орлова, вы подтверждаете, что ваш муж регулярно поднимал руку на вас и вашего брата?

Молодая женщина, пряча глаза, кивнула.

— Могу я узнать, почему в таком случае вы так долго сносили все это?

— Это замужество было последней волей моего умирающего отца. Я поклялась ему… — Александра прикусила губу. — Впрочем, не думаю, что я должна объяснять вам мое долготерпение, как бы оно не выглядело.

— В таком случае, прошу вас ответить на другой вопрос. Ваш муж, господин Орлов, когда-либо обсуждал с вами свое завещание?

— Нет. Никогда. Он вообще не имел обыкновения обсуждать со мной что-либо.

— Но ведь вы сами могли предполагать, что после его смерти все состояние супруга перейдет к вам, не так ли?

— Совершенно справедливо. Но поверьте, когда я думала о его кончине, меня меньше всего заботил вопрос денег. Свобода бесценна!

— Господин Зельдин, вы имеете какие-нибудь вопросы к свидетельнице?

— Нет. Благодарю.

Горчаковин взглянул на знаменитого адвоката удивленно, но потом пожал плечами и продолжил.

— В таком случае, госпожа Орлова, прошу вас пока что присесть. Сейчас я вызываю для дачи показаний Михаила Румянцева. От вас, молодой человек, мне необходимо услышать о происхождении оружия, из которого и был произведен роковой выстрел. И почему в тот вечер оно было при вас.

Чемесов напрягся, понимая к чему ведут четко выстроенные вопросы прокурора — если ему удастся доказать преднамеренность убийства, никакие смягчающие обстоятельства не смогут облегчить участь Миши. Иван встревоженно взглянул на Зельдина, но тот был погружен в свои бумаги и, похоже, вообще не реагировал на происходящее в зале.

Михаил поднялся и, запинаясь, начал свой рассказ.

— В тот вечер меня действительно не было дома. Я встречался с одним человеком… Я договорился… В общем он сказал, что сможет достать для меня револьвер.

— Вот как? Вы хотели купить оружие, но зачем?

— Я… Мне казалось, что так мы с Сашей будем более защищены… А скорее всего просто хотел лишний раз доказать свою независимость от Василия. Он всегда запрещал держать в доме огнестрельное оружие, а мне так хотелось хоть как-то досадить ему… Наверно это выглядит как чистое мальчишество…

— Что было потом?

— Я встретился с тем человеком… Простите, но я не смогу вам назвать его имя, просто не знаю. Это было случайное знакомство.

Внезапно Зельдин поднял руку.

— Могу я задать один вопрос по ходу?

— Не возражаю, — откликнулся прокурор.

— Револьвер был заряжен?

Юноша выглядел озадаченно.

— Я не подумал об этом. То есть да, наверно, если он выстрелил…

Присяжные переглянулись, изумленно поджимая плечами.

— Спасибо, пока это все, что я хотел узнать. Прошу вас, продолжайте, господин Горчаковин.

— Что было, когда вы вернулись домой?

— Было уже достаточно поздно, и, чтобы не привлекать лишнего внимания, я решил воспользоваться черным ходом. Дорожка к нему пролегает как раз под окнами кабинета графа Орлова. Я услышал крики. И все…

— Что значит все?

— Выстрелил в него и у-убил.

— Просто так вот взял и выстрелил?

— Н-не помню…

— Вы сказали, что услышали крики. Кто кричал?

— Василий и… Саша тоже.

— Они просто кричали или?..

— Н-не знаю…

— Понятно… Тогда прошу сообщить суду, знали ли вы о сути завещания, составленного графом Орловым?

— Нет.

— Ваша сестра когда-либо обсуждала с вами свои финансовые планы, основанные на тех деньгах, которые она бы получила после смерти мужа?