Сергей Извольский - Темный пакт [АТ]

Одаренным полагался магический дар. Само слово уже несло в себе теплый, положительный оттенок. Одержимость – даже на слух агрессивней, злее, опаснее.

Одаренные не только многократно превосходят обычного человека возможностями, но и защищены практически до неуязвимости – доспех духа, каменная кожа, стихийные щиты и защитные ауры – все это позволяет чувствовать себя в безопасности. Кроме того, у каждого одаренного – обладающего золотом любого ранга выше третьего, в наличии парашют телепорта. Это не считая еще уровней защиты последнего шанса, типа ледяной глыбы у адептов водной стихии.

В отличии от одаренных у одержимых нет никакой защиты. Только шкура демона, но ее создание – это лотерея, настоящая русская рулетка. И без прокачанной специализации демонолога русская рулетка лишь с одним отсутствующим патроном в револьвере, в отличии от оригинальной версии развлечения.

Одержимые отличались от одаренных так, как пилот вертолета отличается от пилота самолета. Даже далекие от авиации люди способны увидеть разницу между ними. Самолет хочет летать по своей природе, а их пилоты олицетворение ясноглазых рыцарей неба.

Вертолет – конфликт сил и средств управления, лишь тонкая грань равновесия между которыми позволяют этой адской машине подниматься в воздух. Пилотирование вертолета – это доли секунды на реакцию, когда малейшая ошибка или промедление оборачивается неминуемой катастрофой. Упрощенно, полет на самолете – это как поездка на велосипеде. Полет на вертолете – удержание равновесия на стоящем велосипеде, держа при этом ноги на педалях. Это еще если без маневров.

Инициированные одержимые – как вертолетчики, которые отправились в свой первый, и единственный полет длиною в жизнь. Мой начался еще до инициации, в тот самый момент, когда я смотрел в горящие глаза княгини. Тело, активизировавшее способности, теперь не принадлежало мне полностью – я ведь был одержимым.

Все способности темных искусств в первую очередь были направлены на то, чтобы уничтожить своего владельца. При этом в любой схватке даже самый способный одержимый сражался в первую очередь за контроль над своими способностями. Противник всегда был в приоритетах строчкой ниже.

Из всех близких к магии только одержимые занимались боевыми искусствами ради того, чтобы выжить. Для остальных умение владеть своим телом было статусной обязанностью – дуэли ведь никто не отменял.

Одержимых сторонились. Да и сами одержимые в большинстве – как я уже сам понял, не стремились к широкому круг общения. В большинстве своем, но были и исключения – фон Колер показывал мне вечерами репортажи мировой светской хроники, и как оказалось при любом дворе было немало тех, кто смог укротить свою одержимость. Был, правда, один нюанс: те, кто полностью брал под контроль свои способности, останавливались в развитии. Становясь при этом еще и полностью предсказуемыми противниками, что как известно при должном уровне подготовки и планировании не оставляет шансов в поединке.

Понемногу узнавая подробности темных искусств от фон Колера, я понял почему именно в России достигли таких успехов в их освоении. Постоянный внутренний конфликт, сама парадигма «придумать себе неприятности, чтобы их преодолеть» идеально вписывались как база для освоения темной стороны магии.

– Можешь лучше, – повторил между тем Мустафа. – Но результат радует, завтра попробуем без ускорителей.

Скрывая облегчение, я кивнул. И взглядом попросив разрешения, доковылял до скамейки и грузно опустился на нее, с удовлетворением вытянув ноги.

Последнюю неделю я плотно – даже активнее чем американские летчики, бодрящиеся амфетамином, сидел на препаратах, ускоряющих метаболизм и восприятие мира. Плюс к этому, в дозе большей чем американские гимнастки принимал аналог как понимаю метилфинидада – препарата для контроля поведения и достижения концентрации.

Забыл сказать. Да, конечно же, у меня был выбор. Целых три варианта.

Можно было просидеть несколько месяцев в четырех стенах, дожидаясь пятнадцати лет. Избегая при этом эмоциональных всплесков и переживаний – не давая возможности одержимости вырваться на свободу. Вариант не подходил, потому что это остановка развития. Контроль одержимости – как спорт высших достижений. Если ты устал, в любой момент можешь сесть и отдохнуть. Но есть нюанс – в этом случае ты никогда больше не станешь первым.

Следующий вариант – плотно присесть на психоактивные препараты. Несколько месяцев на веществах, выжигающих эмоции и радость жизни, взамен – концентрация внимания и безопасность перед одержимостью. В возрасте, когда окончательно формируется базовая личность, смерти подобно. Вернее, нет, не так. Это путь в сон разума – есть очень большой шанс встретить первое совершеннолетие лишенным человеческих эмоций и эмпатии биороботом.

И последний вариант – загрузить организм на полную. Мустафа с фон Колером составили карту приема препаратов – жесткую, многократно более сильную, чем во втором варианте. Но гораздо короче: первый курс девятидневный, а вот дальше по состоянию и результатам.

Этот вариант предполагал дать мне костыль. Даже не костыль, а альпинистский ледоруб – вместе с предложением отправляться карабкаться по склону самому, а не добраться до вершины на канатной дороге.

Многоступенчатая система приема препаратов и тренировок, призванная помочь мне справляться с организмом в критических ситуациях, управляя концентрацией внимания и своим телом. Часто действуя при этом на запредельной, нечеловеческой скорости – и следствие чего, в условиях постоянного дефицита времени на принятие решений.

Тренировки в зале начинались с утра, после чего плавно перерастали в теоретические занятия с фон Колером. Начало занятий с бароном кстати вовсе не всегда означало, что Мустафа прекращал меня бить.

Последнюю неделю я был загружен двадцать часов в сутки – отупением изматывающей работы необходимо было заглушить активировавшиеся способности. И похоже, это получилось – я только сейчас понял, что вышел из боевого транса сам, без помощи своего Планшета.

Минувшая неделя промелькнула ярким калейдоскопом – вроде недавно вышел из кабинета княгини, моргнул, и вот я уже здесь, сижу и пытаюсь понять сломаны ли у меня ребра.

– Мустафа, – негромко позвал я, оглядываясь. Спарринг неожиданно закончился еще до того, как появился фон Колер, и я не мог не воспользоваться возможностью задать несколько вопросов.

Конечно, об этом можно было спрашивать и в присутствии барона, но я всегда старался минимизировать чужие знания о себе. Или, хотя бы, разделять их.

– Слушаю, – подошел ближе Планшет.