Вадим Мархасин - Когда-нибудь мы будем вместе

"Ну, ну. Пой птичка певчая".

Встреча происходила в историческом месте — в здании Рейхстага, куда в июне прошлого года перебралось Правительство объединенной Германии из Бонна. Все дышало историей, особенно меня порадовали хорошо сохранившиеся надписи Советских солдат. К сожалению самые изысканные, по мнению германской стороны — нецензурные, успели замазать, хотя, я думаю, именно они наиболее ярко и образно выражали радость наших бойцов по достижению столь долгожданной цели.

"DEM DEITCSHEN VOLKE" прочитал я на фронтоне главного входа. Напротив развевался на флагштоке черно-красно-желтый флаг принимающей стороны, слева и справа от него — звездно-полосатый и Российский триколор.

А вообще интересная планировка здания. Посредине, над залом собраний грандиозный стеклянный купол, по кругу барельефы и памятники.

Собрались мы практически тет-а-тет в зале совещаний, стены которого были отделаны зеленоватым камнем. "До Грановитой платы Кремля кабинетик далеко не дотягивает, до Малахитовой тем более", — язвительно посочувствовал я немцам. Слишком все функционально и голо.

С одной стороны длинного стола, посредине, разместилась делегация от России, с другой, потеснившись, уместились обе делегации от Германии и США.

Трое суток мы толкли воду в ступе, обсасывая каждое предложение сторон, выискивая и находя скрытые подтексты, дополняя текст итогового меморандума новыми предложениями.

Началось все естественно с обвинений в уклонении от исполнения договора о выводе войск. Я естественно, упирал на то, что договор, который не признала Россия, по сути своей, ничтожен, ущербен, дискриминационен и подлежит денонсации.

Буш вначале попытался взять слабо, упирая на логику: — Зачем России войска в Германии, если ваша доктрина сугубо оборонительная?

— Мы обороняемся на передовых рубежах, последний опыт обороны на своих, очень уж был неудачен, а Америке и Франции войска в Германии зачем? — подковырнул я оппонентов.

— Германия наш союзник и партнер, и наши войска обеспечивают безопасность союзников по блоку НАТО.

— Вооот, видите, Россия тоже поняла в сорок пятом году, что лучшая оборона — это танки на аэродроме противника. СССР нет уже более года, поэтому позвольте спросить, против кого дружим, таким не слабым коллективом? И почему так упорно оспариваем позицию России о запрете расширения состава блока НАТО за счет стран Восточной Европы?

— Господин Ельцин! Мы не можем запретить любой стране обратиться, в случае необходимости, за защитой и военной помощью. Блок НАТО открытая организация для вступления.

"О как заговорил!"

— Господин Буш, — подхватил я тему, — две сотни лет цивилизованные страны несли свет демократии в дремучие леса России, встречая упорное сопротивление замшелых ретроградов. Но, увы, не задалось. Носители быстро кончались.

Я вот уже прямо сейчас начинаю сожалеть, что СССР вывел войска из стран Восточной Европы, большинство из которых или напрямую воевали на стороне Гитлера, или оказывали всестороннюю техническую и военную помощь Германии после оккупации. Фактически вся Европа воевала против СССР, даже французские добровольческие дивизии присутствовали. Я уверен, если бы не наши войска в Венгрии, Польше, Чехословакии, то границы НАТО уже проходили бы по Бресту. А России второй обороны Брестской крепости не надо, нам первой хватило за глаза! В таком ключе наши переговоры бессмысленны, также как и возобновление вывода войск!

Я замолчал и видя ступор "партнеров" внес предложение: — Давайте объявим перерыв, и вы обсудите между собой данный вопрос. У России это ключевая, принципиальная позиция для начала возобновления переговоров о выводе войск.

Вот так мы толкались и бодались по четырнадцать часов в сутки с небольшим перерывом на перекус.

Получив принципиальное, увы, устное согласие Буша на внесение изменений в Устав блока НАТО, о запрете его расширения на Восток, я выдвинул встречное предложение об оставлении в Германии контингента Российских войск в паритетном количестве американскому и французскому — пятьдесят тысяч человек. Я преследовал лишь одну цель — после длительных споров уступить, и пусть "партнеры" порадуются скромной победе. На самом деле практически оккупированная Германия сейчас это одно, а три дивизии, дислоцируемые на дальности пушечного выстрела, это только смазка для танковых траков бундесвера и смысла в оставлении контингента, кроме чисто политического не было.

После двух дней долгой и продолжительной борьбы я сдался, выторговав у немецкой стороны строительство двух автозаводов пятьдесят на пятьдесят в ближайшие три года. Сюда же вошла реконструкция Московского и Горьковского заводов в той же пропорции. В комплекте шла передача лицензий и технологий на производство современных коробок передач и двигателей от одного до шести литров в счет прощенных ГДР и недопоставленных ФРГ репараций. Чтобы мед был слаще и дегтя не ощущалось, я пообещал освобождение новых заводов от налогов на прибыль на двадцать пять лет, а реконструируемых на тот же срок, но только на объемы продукции, превышающие девяносто первый год.

Самая большая битва разразилась естественно за деньги. Мое основное требование было таково —вывод войск будет осуществляться по мере строительства в России гарнизонов со всей инфраструктурой: от казарм и боксов, полигонов и аэродромов, до школ и детских садов в новых местах дислокации. Денег мне не надо ни марки, я даже на оставляемую собственность в Германии претендовать не буду. Стройте сами, где скажем, по готовности войска выводим. Полякам и всяким Украинцам транзит пусть Германия оплачивает или договаривается, если не хочет, чтобы для вывода войск Россия проводила фронтовую операцию, аналогичную той, по которой войска оказались в Германии.

— Борис Николаевич! — с ярко выраженным негодованием включился в беседу Гельмут Коль, когда дошел вопрос до передаче территорий военных городков, полигонов и прочего имущества, — остается неурегулированным вопрос компенсации за экологический ущерб.

"Опять двадцать пять, не дошло до господина с первого раза".

Я ехидно ухмыльнулся и переглянулся с Примаковым.

— Евгений Максимович ваш ход.

— Примаков невозмутимо достал из портфеля увесистый том и звонко плюхнул его на стол.

Гельмут Коль вздрогнул и покосился на меня, резонно предполагая какую-то подлянку.

— Господин канцлер, — продолжил между тем свой бенефис Примаков, — вам знакома эта вещица? — И толкнул по столу в сторону Гельмута Коля небольшой металлический предмет.

Гельмут Коль с опаской взял в руки плоский алюминиевый диск и прочитал вслух: — J.E.B. — Infanterie-Ersatz-Bataillon. Это, — в глазах канцлера мелькнуло узнавание, — солдатский медальон?