Вадим Мархасин - Когда-нибудь мы будем вместе

— Все верно, — подтвердил Примаков, — мой помощник привез пятьсот девять Erkennungsmarke. Вот фотографии места нахождения, это фотографии места захоронения.

Примаков передал две толстых пачки фотографий помощнику и кивком головы направил его для передачи немецкому канцлеру.

Гельмут Коль растрогался, — спасибо, это очень человечно, но... какое отношение имеет к теме нашей встречи?

— Самое прямое, дорогой Гельмут, — включился я, — посмотрите фотографии пристальнее.

Все лето и до поздней осени, пока ненастье не поставило крест на поисковой работе, сотни юношеских, студенческих поисковых отрядов работали в лесах и болотах Белоруссии, под Ленинградом и Севастополем, Волгоградом и Тулой, перелопачивая и просеивая тонны земли. Хорошо сохранившееся оружие, образцы вооружений и техники передавались в местные краеведческие музеи. Останки бойцов Красной Армии после опознания направляли по месту призыва, неопознанных, которых было более девяноста процентов, хоронили в братских могилах в населенных пунктах по месту нахождения. Останки солдат Вермахта хоронили в таких же братских могилах на общественных кладбищах.

Каждому поисковому отряду придавался штатный фотограф, задачей которого была съемка всего процесса поиска и захоронения.

Гельмут Коль взял в руки пачку фотографий двадцать на тридцать и, рассматривая по одной, откладывал в стороны сидящего рядом Буша.

Заплывшие линии окопов, перепаханные воронками взрывов. Разрушенные прямым попаданием блиндажи, скрученные в спираль адской силой стволы пушек, мертвый лес, укоризненно вздымающий в небеса обугленные стволы, заболоченные поля с проржавевшими, грозными табличками "Axtung Minen!", с нарисованным черепом и скрещенными под ним костями. Десятки костяков выложенные в ряд, пробитые каски немецких солдат, архивные снимки руин Твери, Чернигова, Орла, Новороссийска, Новгорода, Минска, Курска, Вязьмы.

Я монотонно пояснял, — своих мы подняли и перезахоронили более пяти тысяч, с площади не более десяти квадратных километров и такой работы нам еще лет на полста. Эти фотографии не архивные, а сделанные в этом году. К ним прилагается статистический отчет по уничтоженным заводам, городам и деревням, по вышедшим из сельскохозяйственного оборота землям, лугам и пашням, лесам опасным для жизни и здоровья даже сегодня. Слишком много еще в нашей земле смертоносного металла ждущего свою жертву. Нет в моей стране достаточно средств, устранить все последствия далекой войны сразу. Общая площадь потерь сельскохозяйственного земельного фонда превышает всю таковую, имеющуюся, в Германии. Примерная сумма ущерба — можно построить еще пару Германий, а репарации главным виновником до конца не выплачены. Как, ущерб экологический сравнивать будем?

За столом повисло тягостное молчание. Молчал немецкий канцлер трясущимися руками перекладывающий фотографии. Молчал президент США, смотря на растущую перед его глазами стопку преступлений германского вермахта.

Я откашлялся, продавил комок в горле в желудок и сказал: — Для моей страны вот это реальность, этот кошмар наяву, он не виден сразу, нужно выйти за околицу, или осознать, что вы не знали отца, у ваших детей никогда не было деда. До сих пор лучшее пожелание в любых тяжелых ситуациях в России — "лишь бы не было войны!"

Четыре года тяжелейших боев, тысячи километров политой кровью советского солдата земли и пять лет на убраться обратно? Подкупленный вами предатель Родины, Нобелевский лауреат мира, подмахнул договор за тридцать сребреников и вы пытаетесь заставить меня, исполнять его в таком виде? Мне проще взорвать все склады и казармы и своим ходом пройти Победным маршем от Берлина до Москвы! Что делать будем господа?

Джордж Буш переглянулся с Гельмутом Колем и достал из папочки лежащей перед ним на столе пару листов бумаги скрепленных скрепкой. Скептически посмотрев на растерянного немецкого канцлера, президент США сказал: — Мы подготовили ряд предложений, на наш взгляд, долженствующих способствовать выходу из тупика скоропалительных решений и не продуманных обязательств, взятых СССР при подписании договора. Давайте возьмем перерыв до завтра, вы изучите наши предложения, а мы с Гельмутом займемся подготовкой текста нового договора, учитывающего интересы всех сторон.

Полночи мы с Примаковым и Чуркиным изучали новые предложения "партнеров". Торгаши они и есть торгаши, большая часть предложений касалась выделению очередного неограниченного кредита, списании трети внешних долгов СССР, ты только признай все долги за Россией, так сразу треть и спишем, и как морковка перед носом — предложение в скорейшем порядке рассмотреть вопрос о вступлении в ВТО, МВФ и Совет Европы.

"Наверно думают, что Россияне спят и видят как бы побыстрее стать членом этих почтенных организаций. Да век бы их не видать! Но вот предложение о списании долгов очень даже здравая и своевременная мысль, хотя я рассчитывал на списание половины долгов — как для Польши".

Это требование и будем дальше продвигать, а вывод войск предложим провести до конца тысячелетия, а если спишут все — то выведем за три года.

Три дня работы пролетели как калейдоскоп.

Наши делегации подготовили и согласовали совместный текст нового договора о выводе войск и план финансового обеспечения мероприятий, финансирование которого взяла на себя Германская сторона.

США отделались невнятными обещаниями по снятию торгового эмбарго на поставку продукции и оборудования двойного назначения, в обмен на такие же мутные обещания по продаже оружейного урана и плутония. Цену я задирать не стал, сбросил предварительно на тридцать процентов от рыночной. Американцы рады были, что выкупят наш оружейный уран и плутоний, разоружат, так сказать, частично. От денег я отказался, потребовав в обмен на ядерное сырье лицензии, технологии и оборудование для производства электронных элементов, микросхем и процессоров, упирая, что телевизоры и магнитофоны не из чего производить. Как, мол, голодный народ развлекать? Мне и устаревшие технологии подойдут, только дайте.

Никаких поддавков как в той истории, когда Ельцин номер два можно сказать отдарился ураном, извлекаемым из уничтожаемых советских ракет, по цене в сорок пять раз меньше рыночной.

Больше всего меня восхищал американский подход к уничтожению ракет. Боеголовки извлекались и закладывались в специальные шахты на длительное хранение, типа потом переработаем со временем, а ракеты, двигатели, корпуса, аккуратно разбирались и складировались. Чего добру пропадать. Только в России и Украине в той истории пилили самолеты, ракеты и плющили бульдозерами остатки. В этой тоже семьдесят процентов раскурочили, пока я не вмешался и не притормозил процесс.