Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

Со взрывчаткой и порохами тоже проблем не было, но тут уже Артуправление само подсуетилось, выстроив буквально за полгода штук пятьдесят химических заводов. Небольших, но в сумме они производили раза в четыре больше, чем три моих "огромных" завода. Хотя если бы не избыток серной кислоты, девяносто пять процентов которой делалось у меня…

Даже по самолетам у меня монополии не было! После того, как "летающий трамвай" Сикорского был отвергнут, а авиационная комиссия Артуправления смогла (с моей подачи) сформулировать четкие требования к "боевым самолетам", довольно быстро сразу несколько энтузиастов предложили свои проекты. И три получились довольно неплохие — тем более "рабочие образцы" в принципе им были уже известны.

Молодой инженер Дима Григорович сделал неплохой биплан — раза в полтора меньше, чем мой "По-2". Причем сделал его под мотор в триста пятьдесят сил, и самолет уже на испытаниях преодолел скоростной рубеж в двести километров. Мои "авиаторы" — исключительно в интересах государства — помогли самолет немного улучшить: в нем появилась не деревянная, а стальная подмоторная рама, да и обшивка вместо фанерной стала стеклопластиковой. Не удержался и я от "материальной помощи собрату", завезя на выстроенный Диме завод довольно много бальсы из Венесуэлы. Большей помощи не оказал лишь потому, что у Григоровича не было рабочих, умеющих обрабатывать алюминий или изготавливать из стеклопластика что-то более сложное чем листы обшивки, а самому впрягаться в новое производство было не с чем. Самолеты же были нужны — так пусть делает как умеет.

Второй самолет — уже совсем крошечный подкосный моноплан — был сделан в Киеве, авиакружком под руководством Делоне, со "старым" мотором от "По-2" в двести двадцать сил. Фактически — перехватчик, потому что бензина ему хватало километров на сто полета, больше он просто поднять не мог. Чтобы смог, пришлось тоже "оказать техническую помощь", заменив медные радиаторы мотора на алюминиевые и сосну на ту же бальсу — что позволило конструкцию прилично облегчить и тем самым увеличить баки почти вдвое. Зато самолетик получился очень простым в производстве, и их на новом заводе в Киеве делали по десятку в неделю. А две авиашколы, которые так же организовал Николай Борисович, и летчиков для этих самолетиков готовили — из выпускников реальных училищ в основном. Так что больше половины летчиков русской армии были годков восемнадцати от роду…

Третья же машина меня даже удивила: деревянный полутораплан с двумя хвостовыми балками на двух моторах от того же "По-2" таскал — со скоростью в сто пятьдесят километров в час — четверть тонны бомб. Не ахти как много — но кроме бомб он тащил еще два пулемета "Максим" под брюхом в специальных нишах — и пролетая над вражескими окопами он мог стволы опустить и из них отстрелять по тысяче патронов на ствол. Забавный такой штурмовик вышел — причем от меня даже моторов не требовалось: их делали в опытных мастерских Технилища. В свое время я туда "для исследований и улучшений" парочку моторов передал вместе с чертежами, вот профессора и воспользовались. А трудами профессоров воспользовался уже студент Жуковского Володя Ветчинкин…

Правда Николай Егорович меня особо попросил "лицензию на производство мотора для военных нужд" институту официально передать — ну, для такого не жалко. Только алюминиевые радиаторы все равно приходилось на моем заводе делать — ну не умел никто, кроме меня, алюминий варить… А Артуправление еще и авиазавод Ветчинкину выстроило — и теперь он (вместе со многими другими) перешел под управление Николая Иудовича.

Ну а поскольку по численности авиапарк России от меня зависел уже не очень сильно, мои инженеру занялись качеством продукции — и на свет появился "Шмель-2". От первого он отличался не только моторами (ставшими из-за турбокомпрессора на аршин длиннее), но и некоторыми другими мелочами. Например, гермокабиной. Или убирающимся шасси…

Четырнадцатого апреля восемь "вторых шмелей" оказались над Берлином — а через полчаса новенькой завод Сименса перестал существовать. То, что не развалилось после взрывов двух десятков "вакуумных" бомб, сгорело от двух сотен маленьких "зажигалок". Не хотелось, откровенно говоря, завод этот гробить — но новенькие "Сименсы" уже сбили шесть "моих" самолетов, так что пришлось это безобразие пресекать в корне. Хотя бы временно.

До мая я мотался между Александровым и Москвой — проводя, конечно, большую часть времени все же в Александрове. Николай Иудович выполнил свое обещание насчет выделения "правильных людей", хотя и несколько своеобразно. Унтеров-артиллеристов из "простаивающих в ожидании наступления частей" от вытащил порядка пары сотен — тоже много, в особенности для военного времени, но и эти сотни почти все пошли именно на курсы радистов. Гораздо более продвинутые, чем действующие при Артуправлении: у меня великовозрастным ученикам и какую-никакую теорию давали, и практику мелкого ремонта — по крайней мере лампы новоиспеченные радисты могли и сами поменять. А прочий народ Иванов выгребал из призывников, отправив в мобилизационные комиссии чуть ли не полторы сотни офицеров из своего нового штаба, куда исключительно для этой цели он взял офицеров-нестроевиков — инвалидов или просто "оправляющихся от ранений". И эти офицеры отсеивали (в мою сторону) всех выпускников реальных училищ и довольно много "четвероклассников", который показались им "сообразительными". Так что "план по валу" генерал-фельдмаршал перевыполнил процентов на триста — ну а чтобы вся эта толпа не просто так ваньку по тылам валяла, мне же были направлены "в командировку" почти триста офицеров, по ранению списанных из армии вчистую. К сожалению, таких было очень много…

Еще людей в Александров отправляла моя последняя приемная дочь. Оленька "в этот раз" образование получала в Саратовском медицинском институте, там же и замуж вышла за одного из преподавателей — а теперь, переведясь для завершения обучения в Москву, в "отнятой" у Степана подмосковной усадьбе (Степа их штук десять скупил для размещения своих производств) с мужем содержала госпиталь. Не простой, а специализированный — для гангренозных ранбольных. Когда-то я будущей врачихе пересказал запомнившуюся мне с детства статью из какого-то журнала (вроде из "Науки и жизни"), складированного у бабушки на даче. В статье говорилось, что гангрена "легко побеждается в кислородной барокамере" — и девушка впечатлилась. Когда можно у сестренки попросить "на игрушки" пару сотен тысяч рублей, результат иногда получается очень интересный — и теперь в госпитале стояли три кислородных барокамеры, в которых — к моему удивлению — гангрену действительно излечивали…