Алиса Климова - Звезда пленительнаго [СИ]

Кроме чести мне досталась и обязанность: компании Волкова предоставили "право" всемерно помогать в производстве самолета-штурмовика. А вот нефига выпендриваться было! Выпендреж же у меня получился почти случайный: я — не иначе, как по дурости — обратил особое внимание на безопасность полетов. Для летчиков, в условиях стрельбы по ним из всякого оружия. Причем отметил важность вопроса исключительно по экономическим параметрам: летчика долго и дорого готовить. Ну и понеслось!

— Вот что мне, господа, в Александре Владимировиче всегда нравилось — так то, что он любую свою идею обоснует личной жадностью. Я не сомневаюсь, что и сиротские дома свои он из корысти строит — откровенно ухмыляясь, заявил Ульянин. — Но тем не менее проблема, им изложенная, действительно важна: людей беречь безусловно надо. И тут уже дело за вами: штурмовой самолет броней прикрыть очень неплохо, но сможет ли бронированный самолет взлететь от такой тяжести? Так что я вижу тут задачу именно инженерную.

— Легкую броню ставить надо. Титановую, например, или вот у меня алюминиевый сплав появился. Дорогой, но иной броневой стали не уступит.

Выпендрился называется. Ладно с титаном — я еще "в прошлой жизни" узнал, что прочный он только когда чистый — и нынешние химики задачу по очистке металла от примесей теоретически уже решили. А вот с алюминием получилось случайно — и получилось, когда мы со Степаном разрабатывали "секретную рацию". Там же магнит нужен для геркона, желательно размером поменьше — вот я и извлек из глубин памяти словосочетание "гафниевый магнит". Вот только самого гафния пока "не было" — но ведь и рения "не существовало"! Где "живет" гафний в таблице Менделеева, я примерно помнил: где-то среди редкоземельных металлов. Ну, или неподалеку от них — но так как "неподалеку" свободных клеточек в таблице тоже был не избыток, химики мне этот самый гафний нашли. В цирконе нашли, правда очень мало — зато очень дорого. Насчет магнитов память меня не сильно подвела — и очень удачно получилось, что про неодимовые магниты я вспомнил сильно позднее. На самолеты все равно стали ставить магниты из кобальтовой стали — но раз уж металл получили, то его же поисследовать нужно. Не забыли, видать, мои "металлурги" как медь с церием сопротивление уменьшает…

В результате у них получился сплав алюминия с примерно одним процентом гафния. Дорогущий, как крыло от "Боинга", но по прочности не уступающий лучшим инструментальным сталям. Пятимиллиметровую пластину из этого сплава винтовочная пуля не то что в упор не пробивала, а даже вмятину почти не оставляла — сплав еще и пружинил неплохо. Хороший сплав — вот только пока грамм этого гафния обходился мне рублей в пятьсот. Для моего личного бронежилета — штука хорошая, а вот одеть в такую броню самолет — золотой дешевле окажется. Но летчиков все же защитить нужно — так что придется поплотнее к титану приглядеться.

После совещания меня пригласил Николай Егорович — пообщаться "неформально". Я уже бывал пару раз на таких встречах у него дома — и всегда там было очень интересно. Николай Егорович просто притягивал к себе именно интересных людей — я уже не говорю о нем самом, причем не обязательно его гостями были инженеры. Но неформальные разговоры там всегда оставляли какое-то радостное послевкусие и "толкали на подвиги" — просто почему-то очень хотелось "в следующий раз" продемонстрировать, что и сам ты тоже можешь быть интересен своими достижениями.

В этот раз у Жуковского собрались "авиаторы" (ну и примазавшиеся, вроде меня). В том числе и Володя Ветчинкин, который, собственно, нынешний "штурмовик" и сконструировал. Я не удержался, спросил:

— Владимир Петрович, а зачем вы вообще взяли такую схему планёра? Мне нравится, но не совсем понятно, зачем делать так сложно?

— Видите ли, Александр Владимирович, тут все дело в пулеметах. Я обратил внимание, что попытки закрепить пулемет на каком-либо станке часто вызывают поломки лонжеронов отдачей — или приходится их делать гораздо прочнее — а значит и тяжелее. Вот взять новый самолет Капрони, итальянца. На испытаниях он поднимал почти полтораста пудов груза, а с четырьмя — всего с четырьмя пулеметами — возит уже не больше девяноста. Чтобы планер выдерживал отдачу пришлось сделать его на пятьдесят пудов тяжелее! И утяжелились главным образом крылья — именно они от вибрации быстрее ломаются. А у меня, если посмотрите, кабина пилотов с крыльями соединена относительно упругим креплением, и вибрация даже от двух пулеметов уже не так страшна. Можно, конечно, пойти иным путем, как вы сделали — но так получается всего дешевле. Да и нет у нас рабочих, которые с вашими стеклопластиками работать умеют, а мастеров по дереву найти несложно. Вы же сами говорили, что для ваших машин рабочих десять лет учить нужно, а мой самолет уже на четырех заводах строить начали.

— Я понимаю… но вопрос мой о другом. У вас машина получилась хорошая и нужная — но вот от того же "Альбатроса" она не убежит. Скорость мала.

— Это верно, но что поделать? В мастерских мотористы пробовали увеличить мощность вашего мотора, поставили на два цилиндра больше. Мотор вышел вдвое дороже, а скорость с такими моторами почти и не поднялась…

— Это-то понятно, деревянным винтом постоянного шага вы просто с мотора мощность снять уже не можете. Хоть тысячу сил ставьте — скорость почти не измениться. Винт надо менять… хотя вы и с нынешними можете километров пятьдесят добавить легко даже с прежним мотором. Вот смотрите: если здесь вместо веревок этих поставить мои тросы, в полиэтиленовой оболочке, только за счет этого скорость возрастет километра на два-три в час за каждую веревку. А если на кабину летчика поставите обтекаемый колпак — я могу вам такие поставлять без затруднений, то скорость вырастет уже километров на десять. Главное тут — убрать все торчащее без надобности… вот смотрите: тут у вас зачем эта палка нужна?

Разговор у нас получился плодотворный. С моей точки зрения проблемой нынешних инженеров было не отсутствие каких-то знаний, а всего лишь недостаток опыта — из-за недостатка времени на испытание создаваемых конструкций. Тот же Ветчинкин самостоятельно спроектировал очень даже летающий самолет — но делал-то он его фактически в одиночку, и всего учесть просто физически не мог. Зато в части пропеллеров он меня полностью "умыл": оказывается, именно ими он и занимался последние пару лет в институте. Да, студент-четверокурсник, но нынешний студент от студента моего "изначального" времени отличался. И подходом к учебе, и возрастом: скажем, тому же Ветчинкину было уже двадцать шесть.

А Боре Юрьеву — который, правда, уже два года как Технилище окончил — двадцать пять. И последние пару лет он прожил явно не напрасно: второго июня я собрался к нему на завод, где он собирался "похвастаться достижениями". Мне даже интересно стало: а если бы я в гости к Николаю Егоровичу, где Борис меня и пригласил на завод, не пошел, дождался бы я приглашения на мероприятие?