Игорь Мохов - Приказано - спасти...

Попробовать ночью вернуться в поселок и проскочить через мост? Как говорил сержант Горобец, из его батареи: "Дурних нема!". Немецкая пехота сидит там уже неделю. Все дороги точно перекрыты. "Прорываться надо там, где не ждут. Но, как и на чем?" Прокручивая в голове столь невеселые мысли, Семен сам не заметил, как дошагал до бараков. И первым кого он встретил, был Сиваков, стоявший возле чекуновского грузовика. Он пристально посмотрел в лицо Семена:

- А мы уж думали, что ты товарища бросил. Один ушел.

Привычка автоматически бросила ладонь Чекунова к виску:

- Никак нет товарищ военфельдшер! Возвращаюсь из разведки!

Сиваков окинул взглядом влажную форму красноармейца, бинокль, висящий на груди бойца:

- Ну и как, что разведал? И где бинокль взял?

Семен опустил руку от пилотки, и устало выдохнул:

- Плохо дело, товарищ военфельдшер. Немцы устроили засады на бродах. Там не пройти.... А бинокль по дороге нашел. Оставил кто-то.

Сиваков кивнул. Очевидно, это давно уже не было для него секретом. И он с таким положением дел просто смирился.

- Пойдем. Работа для нас есть. Я Фиру отправил спать, она пока не знает...

Семен похолодел:

- Андрей?! Что с ним?

Сиваков покачал головой:

- С Андреем все нормально. Приходил в сознание. Сейчас спит. А вот у нас за ночь еще двое умерло.

И развернувшись спиной к Семену, устало волоча ноги, двинулся к дальнему бараку. Растоптанные сапоги, загребали носами опилки усыпавшие землю, оставляя за собой неглубокие борозды...

Размеренно взмахивая топором, Семен рубил плотно сплетенные корни. Если бы не этот найденный под нарами инструмент, задача по рытью ямы стала бы, наверное, вообще невыполнимой. Отрубив очередное корневище и откинув его в сторону, красноармеец выпрямился в почти готовой яме. Осталось только подровнять края и все. "Да уж, работенка. Как только фельдшер с санитарками раньше справлялись?" Сиваков сидел поодаль, привалившись спиной к стволу старой ели, и пытался отдышаться. Явственно сказывались и отсутствие у него привычки к тяжелому физическому труду, и плохая кормежка. Что там говорить, если у самого Семена желудок ощутимо крутило голодными спазмами и когда приходилось наносить сильные удары топором, мутнело в глазах.

Выровняв стенки и выбросив землю на отвал, Чекунов вылез из ямы. Воткнул лопату в кучу песка, отряхнул руки от земли. Осмотрел получившуюся могилу. Конечно, можно было и не выравнивать аккуратно края, но выработанная годами привычка Лексеича делать любую работу хорошо, сказалась и тут.

Повернулся к Сивакову:

- Борис Алексеевич, все готово. Давайте класть.

Сиваков завозился, с кряхтением пытаясь подняться на ноги. Семен же шагнул к двум телам, лежавшими на краю поляны. Остановился возле босых ног торчавших из под серых солдатских шинелей. Сейчас бы полагалось снять головной убор, но его и так не было на коротко остриженной голове красноармейца.

Он не знал, как звали этих двух бойцов при жизни: одного совсем молодого парня с культей вместо правой руки и второго, мужика уже в годах. Но это и не было важным. Они были его товарищами по тяжелой и кровавой работе - войне. В предыдущей жизни старшине Чекунову не раз приходилось копать такие могилы. Хоронил своих и чужих бойцов, когда - на кладбище близлежащей деревни, когда - в чистом поле, а иногда и быстро засыпав землей в воронке от авиабомбы, пока саперы восстанавливали разбитую переправу.

Погибшие уходили в землю на вечный покой, исполнив свой долг. А живым предстояло нести свою долю общего усилия дальше. И избавить их от этой ноши могла лишь победа. Или смерть. И одно вовсе не исключало другое. А иного пути и не было.

- Давайте, Борис Алексеевич. Беремся...

Они успели уложить тела на дно ямы, и Семен накрывал лица погибших шинелью, как будто это могло им чем-то помочь, когда шум шагов привлек его внимание. Со стороны бараков к поляне шла Фира. Её попытался перехватить Сиваков:

- Фирочка, не ходите сюда, не надо

Но она вывернулась из рук фельдшера и остановилась на краю могилы:

- Не нужно, доктор. Я больше не буду плакать.

И действительно, не плакала. Просто молча стояла и смотрела, пока красноармеец и фельдшер засыпали яму и подравнивали небольшой холмик выросший на поляне. Еще один в ряду таких же, появившихся раньше.

"Пройдет год, и заросшие травой бугорки уже мало будут выделяться на лесной почве. А спустя десяток-другой лет, даже те, кто стоит сейчас на поляне, не смогут отыскать их". - так думал Чекунов стоя рядом с Сиваковым и Фирой. "Что делать - живым нужно жить дальше. И воевать". Голос Фиры возвратил его реальности:

- А? Я не слышал, что вы сказали?

- Я говорю, Семен, ваш друг похоронен там, в пятой от края могиле.

Фира показала рукой на другую сторону поляны. И, развернувшись, двинулась к баракам. Сиваков встревожено смотрел ей вслед. Подумав, Семен отдал ему лопату и топор:

- Вы идите, Борис Алексеевич. Я ненадолго задержусь.

Когда фельдшер скрылся за кустами, Чекунов подошел к пятому холмику.

- "Привет Женька. Вот и встретились. Ты даже и не поверишь, сколько лет прошло... Хотя, что тебе теперь время.

После войны, во сне, ты приходил ко мне. Всегда молодой. А я старел год за годом. И ты стал приходить реже..

Знаешь, тогда, я так и не успел попросить у тебя прощения, за то что оставил... А вот теперь, прошу... Но ты снова не можешь мне ответить. И все же - прости меня! И спи спокойно... Я не подведу."

Когда Семен вернулся в барак, ему дали в качестве завтрака-обеда плошку непонятного месива, в котором он с трудом опознал те же размоченные черные сухари. И кружку отвара брусничных листьев. Выбора не было и красноармеец мгновенно съел предложенное. Горячая пища на какое то время приглушила чувство голода. Однако вопрос с продуктами нужно было как-то решать. Раненые на таком пайке поправиться не смогут. Но в первую очередь было нужно найти другой путь через реку. Времени оставалось все меньше.

Должно быть, он произнес это вслух, так как Анастасия Ивановна, нарезавшая какую-то ткань на полосы возле окна, оставила свое занятие и повернулась к Семену.

- Семен, вот что я тебе скажу. Брод есть, там можно пройти. Но, дай мне слово, если будешь уходить, возьмешь с собой Фиру. Здесь ей оставаться нельзя. Обещаешь?

Чекунов не отводя взгляда, смотрел в глаза санитарки. Которая даже сейчас заботилась о других больше чем о самой себе.

- Анастасия Ивановна, а как же остальные? Почему я должен уйти?

Женщина тяжело вздохнула и отвернулась к окну:

- Не надо Семен... Ты же все понимаешь. Немцы придут сюда не сегодня - завтра. Мы с Борисом Алексеевичем раненых бросить не можем. Их осталось мало и мы справимся. А Фира еще молодая, ей жить нужно. Но одна она до наших не дойдет. Борис Алексеевич со мной согласен. Я объясню тебе, как найти брод. Фира, кстати, тоже знает это место. Забирай её и своего товарища и ночью уходите. Ждать больше нельзя.