Алексей Дягилев - Противотанкист

— Ну, наконец-то, — поднимается из-за накрытого стола, улыбающийся Серёга, но увидев меня, так и замирает со стаканом в руке.

— Что случилось? Николай. — Сразу становится серьёзным он. За столом сидели все свои, поэтому без затей отвечаю.

— Я походу этого, гада, на тот свет спровадил. — Практически сразу поняв, про кого идёт речь, Серёга только спросил.

— А на кой?

— Он Ольгу изнасиловал.

— Где?

— Там, в сарае. — Махнул я рукой, в нужном направлении.

— Ясно. — Мне сразу наливают полный стакан самогона, который я выпиваю, не чувствуя ни вкуса ни запаха. А старший сержант Филатов начинает отдавать распоряжения.

— Петрович, ты форму на него найдёшь? Но не новую, а б/у.

— Найду, не вопрос, — отвечает старшина.

— Тогда «героя» раздеть, напоить и никуда не выпускать. Это на тебе Федя. А я пойду, разведаю, что там и как. Мне помогают раздеться до исподнего и, забрав мою форму, предварительно выложив всё из карманов, Стёпа уходит, а за ним и Серёга. Федя же, исполняя обязанности сиделки, наливает мне полстакана и заставляет выпить. Но пока ничего непонятно, я отказываюсь, потому что для принятия нужного решения, голова должна быть трезвой и соображать. Прятаться за женской спиной, было как-то не по-мужски, но и идти на заклание как баран, тоже не хотелось. Филатов вернулся минут через десять и расставил всё по местам.

— Этот, гад, оказался живучим, но морду ты ему начистил капитально, да и без сознания он, так что сотрясение тоже есть. Он точно тебя не узнает?

— Я сначала ослепил его светом фонарика, а потом кричал по-немецки, ну а вырубил я его практически сразу.

— Тогда уже лучше, потому что твоя утверждает, что её кто-то ударил сзади по голове, когда она шла по улице, а очнулась она только в сарае и сразу начала звать на помощь.

— Успокойся — упреждает он мой вопрос, — с Ольгой Анатольевной вроде как ничего страшного не произошло, так парочка синяков и шишка на голове, ну может быть небольшое сотрясение, вовремя ты успел.

— Основная версия, это нападение фашистских диверсантов, так что этому, гаду, может и орден ещё дадут, так что про свои выкрутасы он будет молчать. Тем более поползли слухи, что кто-то слышал немецкую речь и видел, уходящие в сторону леса тени. — Хитро улыбается Серёга. Ещё большую ясность внёс старшина, который прибежал к нам при полном вооружении, с карабином на плече.

— Ну и шороху вы наделали, говорит он, кидая мне на кровать свёрток с формой. Сейчас всех поднимают в ружьё, будем ближайший лесок прочёсывать, немецких парашютистов ловить, так что собирайтесь и на площадь.

— Петрович, ну ты понял? Мы все вчетвером сидели в доме и отмечали наш отъезд, а потом поднялась суматоха.

— Понял, чай не дитё. — Стёпа опрокидывает себе в рот, так и не выпитый мной самогон и, крякнув, закусывает. — Это для антуражу, — с набитым ртом говорит он. Пока я одеваюсь, мужики «для антуражу», быстро допивают вторую бутылку, и сначала уходит старшина, а потом и вся наша троица, прихватив свои пистолеты, идёт ловить неуловимых диверсантов.

Командовал сборным подразделением «волкодавов» начштаба батальона, и сначала мы окружили небольшой лесок, в котором должны были скрываться немецкие парашютисты, а с наступлением утра сводная рота приступила к прочёсыванию. Диверсантов мы не нашли, а вот следы от их пребывания в лесу обнаружили. Нашёл их наш разведчик, старший сержант Филатов (ещё бы он их не нашёл, если он же их и оставил), причём на глазах у начальства. Сначала он обнаружил свежий окурок от немецкой сигареты, потом прикопанную упаковку из под галет. Ну а смятую пустую пачку из-под трофейных сигарет, один из бойцов нашёл уже на опушке. Улики-то мы нашли, а вот все следы были успешно затоптаны стадом госпитальных «слонов», истоптавших лесок вдоль и поперёк. Поэтому приехавшие специально обученные люди, опросив пару десятков человек, слышавших шум моторов самолёта, занесли их показания в протокол. Допросили также и единственную пострадавшую (Ананидзе лежал в отключке), сняли с неё показания и убыли восвояси. В общем, всё произошедшее списали на немецких парашютистов, которых периодически видели в расположении дивизии и пытались ловить, но до сих пор никого не поймали.

Пока шло разбирательство, моих друзей оставили на месте, поэтому все вечера я вынужден был болтаться в одиночестве, либо проводить их в обществе Петровича или старого Лейбы. Оля всё-таки получила сотрясение и лежала у себя в хате. Я естественно её навещал, но только днём и ненадолго, потому что теперь уже её лечащий врач, не разрешала долгих посиделок. Любимая рассказала мне, как всё было, и я кусал локти, потому что этот гад остался жив, правда, нос и челюсть я ему сломал, и когда его увозили в армейский госпиталь, в сознание он ещё не пришёл, так что будем надеяться, что не придёт. Как пишут в милицейских протоколах: «умер, не приходя в сознание».

Ну а история была такая. Когда она шла ко мне, то недалеко от дома кто-то ударил её сзади по голове, а очнулась она только в сарае, оттого, что кто-то стаскивал с неё штаны. Почему она надела в тот раз обычную солдатскую форму, подаренную ей Петровичем, она и сама не знала, но видимо это её и спасло. Если бы на ней была юбка, то насильнику было бы проще, задрал вверх и всё, оставалось только расслабиться и «получать удовольствие». Но стянуть с упругой попы галифе, которые Оля сама с трудом натягивала, расстегнув все пуговицы на ширинке, был ещё тот квест. Поэтому пока Ананидзе боролся с бриджами, а потом и с кальсонами, пытаясь их сдёрнуть, его жертва пришла в себя. А когда он всё-таки справился, то во-первых, жертва начала сопротивляться, во-вторых, насильнику досталось по яйцам и возможно пропала эрекция. С первым он справился, залепив Ольге несколько оплеух и слегка придушив, а вот со вторым, вопрос.

— Когда он начал бить меня по лицу, я поплыла и перестала сопротивляться, желая собраться с силами — вспоминала любимая. — А потом вспыхнул яркий свет, раздались крики на немецком языке, и мне стало очень легко.

— Ещё бы не легко, когда с тебя стаскивают стокилограммовую тушу. — Подумал я про себя.

— А потом. А потом я увидела зверя. Коля, ты что, всегда такой?

— Когда убиваю врага, видимо да.

— Я еле тебя успокоила, мой ласковый и нежный зверь. — Смотрит она на меня, заблестевшими глазами. — Спасибо тебе.

Оля отделалась относительно легко, пострадали у неё только голова и другая часть тела, которой некоторые иногда думают. В общем, исцарапанная попа, тоже болела, ну а в остальном, всё было в порядке и даже депрессии никакой не случилось.

Зато шороху этот переполох наделал и показал все «успехи» боевой и политической подготовки. Тогда ночью, на место сбора мы подошли одними из первых. Остальные подразделения собирались в течение получаса. Потом выяснилось, что у половины из присутствующих нет боеприпасов к их вооружению, и где их взять, толком никто не знает. Патроны, в конце концов, нашлись. Петрович подогнал пару цинков, как к винтовкам, так и к наганам, а заодно выдал нам всем троим шинели. Так что только через час, выставив усиленный караул в деревне, отправились на розыски парашютистов. Хорошо хоть сорвавший голос начштаба, прислушался к доводам старшего сержанта Филатова, и ночью прочёсывать лес не стали, а то без человеческих жертв бы не обошлось. Диверсанты тут были ни при чём, сами бы друг друга постреляли, потому что курьёзов, с выставленными вокруг леса постами, и так хватало.