Михаил Савеличев - Анизотропное шоссе. Путеводитель по дорогам, которые выбирают

— Ну, что тут у нас? — громыхнул молниями Батя. В последнее время он не утруждал себя воплощениями, предпочитая не тратить на подобные мелочи усилий. — Докладывай, Отрок!

Отроку от громыхания небесных сфер захотелось вскочить из-за консоли, одернуть хитон и щелкнуть босыми пятками. Он удержался, доложил рубленными фразами, по-боевому. С максимальной отстраненностью. То бишь, объективностью. А когда закончил, невольно втянул голову в плечи, ожидая очередной порции громов и молний. Голубчик благоразумно прятался под седалищем.

Но Батя неожиданно мирно сказал:

— Проблема наблюдателя.

— Чего? — подал голос Голубчик.

— Наблюдатель оказывает на предмет своего наблюдения неустранимое воздействие, — пояснил Батя.

— Хочешь сказать, что это у меня цикл греха возникает, а не у них, — обидчиво ткнул Отрок в экран модельной симуляции. — Я на твои стеки мудрости и не покушаюсь, мне этих двоих по горло хватает.

— Надо было остановиться на андрогинах, — вновь пискнул из-под седалища Голубчик. — Они гораздо совершеннее — идеально круглые и без половой дифференциации.

— Сам ты… идеально круглый, — шикнул на Голубчика Батя. Тяжело замолчал, взвешивая аргументы. — Черт с вами, делайте как хотите! Я и сам увяз… это не физика, а какой-то тришкин кафтан…

— Что за кафтан? — Голубчик заинтересованно выглянул из-под седалища и тут же юркнул обратно.

— Масштабируйте ЭДЕМ на большую площадь… лучше растянуть по геоиду, который повесьте ни на чем вот в этой части Галактики, — на экране вспыхнули координаты. — У черта на куличках, зато далеко от ядра и черных дыр… — Батя осекся, и Отрок почувствовал, что про черные дыры он никоим образом упоминать не хотел.

— Что за чер… — высунулся было опять Голубчик, но Отрок пнул его ногой.

— Сделаем, шеф! Не извольте беспокоиться, патрон!

— И пару светильников им, — пробурчал Батя. — Чтоб один ночью светил, а другой днем.

— Днём-то зачем? — Голубчик не унимался. — Днём и так светло.

— И пусть плодятся, как кролики. Скорость репликации червя какая? — Батя не обращал на Голубчика внимания.

— Репликация не предусмотрена, как и у ангелов, — напомнил ему Отрок. — Только в процессе вербального общения возможен механизм заражения.

— Вот и хорошо, — сказал Батя. — Приступайте к зачистке ЭДЕМа. Хватит им там прохлаждаться. Пусть в поте лица добывают хлеб свой.

Каин старательно чертил на поле ряды нолей и единиц. По краям курились прогоревшие жертвенные костры, куда он свалил, как и положенно, десятую часть урожая, воздавая богу богово. Несусветная глупость, конечно, суеверие, но не хотелось очередной склоки с отцом Адамом, который с каждым прожитым столетием становился не только еще более туг на ухо, но и упрямее. Новые веяния патриарха не касались. Он продолжал как заведенный долдонить про утерянный Рай, да швырял при этом посуду в мать Еву, по чьей вине, как Адам утверждал, их из Рая выперли. Авель слушал отцовские байки развесив уши и оттопырив слюнявые губы, становясь неотличим от овец, которых пас с таким усердием, будто совершал литургию.

Но Каин давно просек фишку — богу и впрямь богово. И если хочешь с богом поговорить, то изволь обратиться к нему на изначальном языке, а не на том суржике, в который божественный язык выродился благодаря все тому же Адаму. Работа на поле оставляет много времени для размышлений. И Каину словно в ухо шепнули:

Адам = 0

Ева = 1

Каин = 01

Авель = 10

Все просто! Божественный код. И не башкой надо об землю стучать, с завыванием какого-то бреда, именуемого молитвой, вознося богу славу, а обратиться к нему на его собственном языке.

Вот только где-то крылась ошибка. И Каин не мог ее обнаружить. Начертив последнюю строку нолей и единиц, он отбросил посох и присел на пригорке, откуда открывался вид на исписанное кодом поле. Однако небо оставалось безмятежно синим. Даже облачка не возникло. Лишь летал туда-сюда какой-то очумелый голубь.

Заблеяли овцы, и от неожиданности Каин подскочил. Так и есть! Позади отары брел Авель собственной персоной — в испачканном овечьими какашками рубище, со спутанной нечистой бородой, скрывающей прорехи на груди, и с корявым посохом в руке, которым он, как хвастал Каину, не раз отгонял нечистого, пытавшегося подбить его — первенца! — на столь же нечистые дела.

— Здравствуй, Каин, сторож мой! — еще издали воскликнул Авель, вздымая вверх посох так, будто собирался отвесить брату хороший удар по хребтине.

— Не сторож я тебе, Авель, — буркнул Каин, вспоминая дурацкую привычку отца призывать Каина, как наиболее разумного из братьев, быть сторожем непоседливому Авелю, который постоянно ввязывался в какие-нибудь каверзы. Вечно беременной и кормящей Еве было не до первенцев — заселить Землю родом человеческим та еще работенка для единственной плодоносящей женщины на свете.

— Правильно говоришь, брат Каин, — Авель раздул ноздри, учуяв чечевичную похлебку. Шашлык из баранины ему надоел до смерти, хотелось разнообразия. — Даром что за мной первородство. Ты обязан слушаться меня так, как слушаешься отца нашего, Адама. Первородство за чечевичную похлебку не купишь. Кстати, брат Каин, отсыпь мне похлебки и побольше, не жадничай!

Первородство! — осенило Каина. Он посмотрел на исписанное двоичным кодом поле и тут же отыскал ошибку. Как же он так опростоволосился! Авель = 01, и только потом Каин = 10. Но хуже всего, что придется переделывать заново. Работа нескольких месяцев овце под хвост! Если только…

— Меняю, — сказал Каин робко, но затем чуть смелее. — Меняю, понял?

— А? — Авель мутно посмотрел на него. — Чего меняешь, чучело?

— Мою похлебку на твое первородство.

— Иди ты… — Авель бросил посох на землю, отпихнул ногой подвернувшуюся овцу, подошел к котелку и зачерпнул рукой разваренную чечевицу. — Чего удумал… первородство… ему… подавай…

Горсть за горстью исчезали в широко разинутой пасти Авеля. Он словно и не глотал, а закидывал варево в нутро. Взывать к его совести бесполезно, Каин знал по опыту. Поэтому он схватил посох, размахнулся и ударил сидевшего на корточках брата.

Овцы стояли и все как одна смотрели на Каина, тащившего тело Авеля к выкопанной на краю поля яме. Хотелось наподдать им, чтоб отвернулись, но следовало торопиться — неопалимая купина уже пошла дымком и во всю звенела полупроводниковыми листьями. Сигнал отключения канала Авеля наверняка дошел до Господа. Каин только-только успел закидать землей яму и усесться как ни в чем не бывало на свежем холмике, как купина ослепительно вспыхнула. Овцы шарахнулись от кустов и с жалким блеянием рассеялись по холму.

— Каин, где брат твой Авель? — пуще прежнего зашевелила пылающими ветвями купина.