Михаил Ланцов - Империя очень зла!

— Слушаюсь, — козырнул командир походного наряда лейб-конвоя.

— Потери есть?

— Кучер травмирован. При взрыве лошади дернули и едва не понесли. Он и свалился.

— Оказать помощь. Это все?

— Да. Они ведь по нам не стреляли совсем. Все по каретам. Надеялись жизни разменять, видимо.

— Понятно. Действуй. Выбери маршрут так, чтобы на телеграф заскочить.

— Что журналистам говорить?

— Ничего. Пока ничего. Нужно выяснить, что произошло и кому это понадобилось. — Произнес Император и вернувшись в свою карету.

Минут через десять тронулись. Успели и пленных погрузить, и раненых, и трупы. И вещи личные собрать.

На телеграфе же Николай Александрович велел отправить Льву Семеновичу Пинскеру телеграмму:

«Ваши дети опять расшалились. Через три недели я буду вынужден предоставить попечительскому совету отчет об их несносном поведении.

Николай».

И поехал разбираться с верфями. Конечно, соблюдая предосторожность. Мало ли еще кто остался из этих анархистов. Их, конечно, уже через пару часов раскололи до самого донышка. То есть, они выдали и своих сообщников, и сочувствующих, и вообще всех, кого лично знали. Что позволило до вечера зачистить город от опасного элемента. Однако анархисты ребята непредсказуемые. Что мешало им заехать в Николаев двумя или тремя независимыми группами? Ничего. Вот наш герой бдительности и не терял.

Спустя девять дней Император вернулся в Санкт-Петербург, где уже ждали Пинскер «со товарищи», готовые практически на все. Ведь суверен хранил молчание и никак не комментировал нападение. Хотя слухи по столице ходили один мрачнее другого. Хватило и тех, кто связал декабрьское нападение с январским. И теперь срочно требовалось найти «козлов отпущения», дабы спустить пар и несколько успокоить людей. За счет общины, разумеется. За счет общины. Тем более, что среди нападающих опять хватало «молодых да ранних» из этого палестинского народа, да и показания они дали довольно скверные для общины. Понятно, что среди уважаемых людей олигофренией никто не страдал. Но они не единственные были в палате

1890 год, 1 февраля. Санкт-Петербург

Завершив дела в Николаеве Николай Александрович отправился к себе домой. В вагоне. Обычном еще пока вагоне. Хотя ему уже строили специальный поезд с двумя локомотивами и бронированными вагонами, которые только пушкой и можно расковырять. Грустно и печально было жить так. Тошно. Толпа до зубов вооруженной охраны. Везде броня, защищающая его от людей. И куча различных мер безопасности. Но отступать и сдаваться он не собирался. Хотя, признаться, побаивался того, что в таком режиме он недолго протянет. Слишком много и часто стали стрелять вокруг.

От первоначальной идеи строить новую поточную верфь на базе Николаевского адмиралтейства отказались. Места было мало. Пришлось перенести ее ниже по течению, за порт. Там как раз ровный участок реки был с пустующим берегом. Глубины, правда, требовалось откорректировать земснарядом. Но это мелочи. Главное там было можно все развернуть. Верфь же Николаевского адмиралтейства просто решили модернизировать и реконструировать, включив в корпорацию RK как отдельный компонент. Строила она военные корабли? Вот пусть и дальше строит.

Столица встретила его не только евреями, прискакавшими договариваться и готовыми уже на все, но и военным министерством. Оно было не в курсе о договоренности Императора с Браунингом. Поэтому продолжало двигаться тем же курсом, что и в оригинальной истории. То есть, проводило конкурс на новую винтовку, стремясь получить очередную «трехлинейку», прекрасно подходящую под разработанную ими модель боя.

Походил наш герой на испытания. Послушал, что говорят генералы и эксперты. Сопоставил с тем, что знал по истории развития военного дела в XX веке, да и заявился на очередное заседание Военного министерства. Других, так сказать, посмотреть, да себя показать.

— Михаил Иванович, — произнес Император, обращаясь к Драгомирову. — Расскажите мне, пожалуйста, как происходит наступление пехоты.

— Ваше Императорское Величество, боюсь, что это не быстро.

— Так и мы не спешим. Я, может быть, не самый сведущий в военных делах человек, но, мне кажется, понимаю оружие должно быть не самым точным, дальнобойным и сильным, в целом, а таким, которое как можно лучше подходит под тактику его употребления. А то так мы можем договориться и до носков с пятью пятками. Ведь две пятки это лучше, чем одна. А пять вообще отлично! Ежели, конечно, судить о носке не с позиции его употребления, а как о сферическом изделии в вакууме. Поэтому я и хочу понять как пехота планирует проводить наступления и как в этот узор боя вписывается новая винтовка, которую хочет получить Военное министерство. Надеюсь, я понятно высказался?

— Предельно, — хмуро кивнул Драгомиров, прекрасно «прочитав между строк» изрядное раздражение монарха. На что и на кого не ясно. Но его явно сильно злило то, как шли дела по вопросам принятия на вооружение винтовки и, судя по всему, выводы комиссии и ее ориентиры ему не нравились. Оставалось только понять какие и в чем.

— Итак, я весь внимание, — произнес Николай Александрович с самой вежливой и благодушной улыбкой, которая, впрочем, никого не обманула.

И генералы, максимально осторожно, поведали Императору ту концепцию, которая в целом дожила до начала Первой Мировой войны. И даже далее ко второй, лишь дополняясь, расширяясь и, проходя корректуры.

Общая идея бы такова. Пехота подходит к полю боя в походных колоннах, по четыре там или по отделению не важно. На дистанции в семь километров она накапливается, формируя первый эшелон. И тут сразу всплыл вопрос об организационно-штатной структуре пехотной дивизии. Ведь она имела бригадную основу с четырьмя полками. Что в принципе выглядело хорошо. Но ровно до того момента, когда нужно было развертывать войска на поле боя. Они ведь подходили туда не внезапно, а втягиваясь постепенно, по дороге. В лучшем случае, по двум параллельным.

Драгомиров был ярым противником штабных игр. В том числе и потому, что никогда в них не был достаточно успешен. Чем Николай Александрович и воспользовался, буквально легко и на пальцах доказав, что бригадно-четверичная система организации войск хоть по факту и позволяет иметь в дивизии больше людей, но делает их неповоротливыми и слабыми в современных условиях. Ведь их нужно накапливать на дистанции в семь километров под огнем противника. И чем быстрее они это сделают, тем меньше потерь понесут от обстрела до начала наступления.

Прожевав этот этап и выставив Драгомирова откровенным дураком, Николай Александрович предложил двигаться дальше. И так. Накопились. Что дальше? А дальше они строятся в боевые порядки и начинают наступать. Какие порядки? С семи до пяти километров войска перестраиваются широким фронтом в колонны по четыре. Высылаются боковые и передовые дозоры. С пяти километров колонны разворачивают в шеренги повзводно с большими зазорами между ними. Так войска и идут до примерно полутора-двух километров, где организуется так называемая первая стрелковая позиция для накопления войск.