Владимир Марков-Бабкин - 1917: Трон Империи [litres]

Я сделал паузу, слушая завороженную тишину в зале. И приготовился поставить точку.

– Для воплощения в жизнь всего задуманного и для поддержки ветеранов-фронтовиков, я жертвую в пользу Фронтового братства десятую часть своего личного состояния. Верю, что и другие патриоты России последуют моему примеру.

Вот теперь точка.

Петроград.

Таврический дворец.

6 марта (19 марта) 1917 года.

Поздний вечер

Зал заседаний Государственной думы видел и более многочисленные собрания. Собственно, самих депутатов Госдумы тут была едва ли треть зала. Присутствовали представители дипломатического корпуса, военные, чиновники, и, конечно же, был и высший свет столицы, хотя и нельзя было сказать, что было их уж очень много. Тем более что это собрание их вроде как и не касалось, поскольку именовалось высочайшей аудиенцией для прессы, а потому все, кроме газетчиков, прибыли сюда, можно сказать, из чистого любопытства.

Любопытство это, конечно, подстегивалось происходящими в столице событиями, но далеко не все равно решились прийти сюда, явно предпочитая выждать и посмотреть, что к чему, и теперь они явно мучились в ожидании вестей от тех, кто все же решился. А у тех, кто все же прибыл в Таврический дворец, настроение постоянно менялось от плохого предчувствия к ощущению наступающей катастрофы, от облегчения от правильности идеи поскорее появиться пред ясны очи монарха (а то как бы не подумал чего и не усомнился!) до проклятий своей глупости из опасения попасть под горячую руку нового императора. А у Михаила рука тяжела, в этом успели убедиться многие.

Особенно пугала многих присутствующих царящая во дворце обстановка. Собственно, пугать она начинала еще на дальних подступах к Таврическому, когда невесть почему возникшие заслоны на прилегающих улицах стали требовать «для вашей же безопасности» покинуть доставившие прибывших транспортные средства и прогуляться к входу во дворец пешком. А прогулка эта была еще та! Фронтовики с явной недоброжелательностью, а часто и с откровенной ненавистью рассматривали столичных хлыщей, тыловых холеных генералов, лощеных аристократов, явно испуганных депутатов Госдумы и прочих «гостей».

Единственные, кто чувствовал себя в этой ситуации не просто в безопасности, а просто-таки, что называется, на коне, были репортеры. Впрочем, как вскорости выяснили проныры-газетчики, у причины такого отношения было имя, точнее фамилия и чин. И звали эту причину хорошего к ним отношения – генерал Кутепов, который строго-настрого распорядился относиться к журналистам «со всем нашим уважением». Из чего газетчики сделали вывод, что вся эта вооруженная орава все ж таки управляема и приказам подчиняется.

В общем, вся журналистская братия, которая с комфортом расположилась на передних рядах зала заседаний, чувствовала себя уверенно и вольготно, чего не скажешь об остальных присутствующих. Даже зарубежным дипломатам делалось не по себе от звучавших в Екатерининском зале солдатских криков и песен, что уж говорить о верноподданных Михаила Второго, для которых проход с улицы в зал заседаний превратился в сущую пытку. И, кстати, прошли этот путь далеко не все – многие повернули назад, зло костеря «хамов и быдло» последними словами.

Вероятно, поэтому, а возможно, и по какой-то другой причине, но зал оказался заполненным лишь наполовину. И эта половина явственно ежилась под недобрыми взглядами разместившихся на балконах представителей предприятий Петрограда и запасных полков столицы. Хорошо хоть вся та прибывшая с фронта братия осталась за пределами зала. Впрочем, Таврический дворец и его окрестности фронтовики покидать не спешили, бурно обсуждая речь выступавшего перед ними ранее Михаила Второго.

Естественно, эта тема была в центре обсуждения и среди собравшихся сейчас в зале заседаний. И если газетчики обсуждали эту тему громко и порой перекрикиваясь с коллегами из другой части зала, то вот остальные все больше перешептывались или максимум обсуждали это дело вполголоса, явно не желая оказаться в центре внимания прессы. И не только прессы.

Тем более что репортеры столичных газет возбужденно крутили головами, обменивались репликами с коллегами относительно присутствующих или отсутствующих в зале персон, строили версии, делали прогнозы и даже заключали пари. Фотографы со своими аппаратами также не сидели без дела, кто-то искал наиболее интересный ракурс, кто-то убивал время, фотографируя присутствующих в зале, а кто-то, не размениваясь на мелочи, уже устанавливал свои треноги прямо напротив пока еще пустых председательских мест.

Зал заседаний за неделю внешне мало изменился, и даже портрет Николая Второго все еще не был демонтирован. Однако вместо российского государственного флага гигантский портрет теперь драпировал золотой императорский штандарт с черным двуглавым орлом и тремя серебряными коронами. Впрочем, длинные бело-сине-красные полотнища были закреплены на четырех полуколоннах, парно расположенных с обеих сторон президиума.

Но это лишь подогревало общественный, а значит, и журналистский интерес к происходящему. А потому сам интерес к событию был необычайным.

Вдруг со стороны трибуны прозвучало:

– Его Императорское Высочество Николай Александрович!

Не успела собравшаяся публика изумленно ахнуть, как тот же голос объявил:

– Его Императорское Величество Государь Император Михаил Александрович!

И вот два императора, бывший и нынешний, два самых обсуждаемых человека последних суток, взошли на площадку президиума.

Кто-то в зале запел гимн. Над залом разнеслось:

И пусть пели не все, но пели. Пусть многие интеллигентно морщились и делали пренебрежительные жесты, показывая всем свою продвинутость, либерализм, анархизм или социализм, но гимн звучал, и даже самые ярые его противники не рискнули открыто сорвать его исполнение.

Наконец церемонии закончились, и главные действующие лица уселись за стол председателя Государственной думы. Одновременно за столы справа и слева уселись официальные лица рангом пожиже – председатель Совета министров генерал Нечволодов, министр внутренних дел генерал Глобачев, военный министр великий князь Александр Михайлович, исполняющий должность наштаверха генерал Лукомский, исполняющий должность министра императорского двора генерал Горшков, исполняющий должность главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерал Кутепов.

Ведущим высочайшей аудиенции для прессы был глава РОСТА Борис Алексеевич Суворин, который ее и начал.