Владимир Марков-Бабкин - 1917: Трон Империи [litres]

Гучков участливо покачал головой.

– Мне понятно ваше ёрничанье. Это у вас нервное!

Михаил Владимирович что-то уже собрался ответить нелицеприятное, но тут к нему обратился князь Львов.

– Уважаемый Михаил Владимирович, не пора ли подписать бумаги и объявить о создании нашего Временного правительства? Звуки этой ночи взывают к нашей решительности и своевременности. Пора заявлять о себе и твердо брать власть в свои руки, не так ли?

«Старому индюку не терпится стать главой правительства! Вот же торопливый осел!» – Родзянко почти с ненавистью посмотрел на далекого потомка Рюрика. Глава Земгора и раньше раздражал его, постоянно фигурируя в качестве кандидатуры на руководство «ответственным министерством» – правительством, которое должно было назначаться и подчиняться парламенту, минуя императора. А ведь у самого Михаила Владимировича были вполне конкретные виды на этот пост. И вот теперь без пяти минут министр-председатель Временного правительства России, видите ли, изволит выражать нетерпение!

– Успеете еще подписать, Георгий Евгеньевич, успеете.

Князь Львов пожал плечами и принялся делать вид очень занятого человека, который просматривает бумаги с проектами решений будущего правительства. Но судя по тому, как дрожали листы в его руках, будущий глава этого самого правительства все же очень сильно волновался, хотя и старался сохранять чопорную невозмутимость.

Смерив «министра-председателя» презрительным взглядом, господин Родзянко вернулся к прерванному занятию и продолжил гипнотизировать телефонный аппарат. Он ждал новостей.

Петроград. Зимний дворец.

5 марта (18 марта) 1917 года.

Около полуночи

Полковник Слащев стоял прижавшись спиной к стене и шипел от бешенства. Так хорошо начинавшийся штурм вдруг застопорился. Первые, застигнутые врасплох, нижние чины Конвоя и Роты дворцовых гренадер не оказали никакого сопротивления и были разоружены. Дальше им снова повезло, и на пути попался ничего не понимающий старый полковник Наврузов, и лично Слащев проводил командира Роты дворцовых гренадер под охрану нескольких финляндцев.

Окрыленный таким успехом Слащев принялся подгонять спешащих мимо него солдат. Казалось, что еще несколько минут, и дворец будет полностью захвачен. Полковник торопился быстрее добраться до Императорской библиотеки, где, как ему сказали перед началом их выступления, в данный момент проходило совещание во главе с Михаилом. Он уже предвкушал перекошенные или растерянные лица самого узурпатора и его генералов, когда он, полковник Слащев, с наслаждением и триумфом объявит им о низложении проправившего всего несколько дней Михаила-неудачника и об аресте всей их компании.

Но продвижение вдруг резко застопорилось, и впереди их ждала хорошо простреливаемая Романовская галерея, выход из которой перегораживала наспех сложенная баррикада из мебели. Однако навал мебели явно успели укрепить чем-то тяжелым, и винтовочные пули не пробивали преграду. Да и засевшие там активно стреляли в ответ не только из винтовок, но в дело даже вступил «Льюис».

– Черт, черт, черт! – Слащев в бешенстве выпустил в сторону баррикады несколько пуль и, получив в ответ попадание, сбившее папаху с его головы, мгновенно скрылся за углом.

Дело приобретало нехороший оборот, и вместо практически гарантированного успеха они все вскоре могут отправиться на плаху за участие в мятеже. Если им не удастся быстро захватить дворец и арестовать Михаила, то роли в этой пьеске могут и поменяться. Еще от силы час, и к Зимнему подойдут верные нынешней власти войска. Впрочем, какой там час – комендантская рота прямо через Дворцовую площадь в огромном здании Главного Штаба. Да и до казарм лейб-гвардии Преображенского полка всего пара кварталов, а о настроениях там трудно было сказать что-то определенное. Во всяком случае, при планировании операции исходили из того, что преображенцы примут сторону фактического победителя.

План мятежа был решителен и дерзок – молниеносным ударом захватить Михаила и объявить о том, что тот низложен или застрелился. Лишенные лидера войска, в охваченном новыми выступлениями запасных полков Петрограде, не станут оказывать сопротивления и принесут присягу законному императору Алексею Второму. Но все то, что, как известно, выглядит простым и очевидным в теории, вдруг совершенно неожиданно начинает ломаться на практике.

И вот сейчас он стоит у этой проклятой галереи и боится голову высунуть из-за угла. Галерея блокирована, а пройти через соседний Николаевский зал решительно невозможно, поскольку огромное пространство буквально забито кроватями дворцового госпиталя и пришлось бы буквально перебираться через множество тяжелораненых. Тем более что в этом зале лежат получившие ранения в голову, шею и позвоночник, а значит, не может быть и речи об их быстрой транспортировке с возможного места штурма.

Минуты между тем бегут одна за другой, усугубляя их отчаянное положение до самой крайности. Если он сейчас не найдет выхода, то им всем конец. Ведь, судя по всему, у генерала Крымова, зашедшего со своим отрядом через другой подъезд, дела ничуть не лучше, и засевшие на половине узурпатора не дают им даже приблизиться. Гранату до них не добросить, от пуль они защищены, а время работает на Михаила. Единственный вариант – расстрелять их окна из пушек со стороны Биржи, но пушек у Слащева нет, равно как и нет времени их раздобыть и прикатить на площадь. Да и не помогут им пушки добить обороняющихся во внутренних комнатах дворца, не говоря уж о том, что обстрел из орудий дворца, превращенного в гигантский госпиталь, может привести к случайным попаданиям снарядов в залы с тяжелоранеными. Хорошо хоть генерал должен был выставить оцепление со стороны набережной и Михаилу не удастся сбежать через окно. Интересно, есть ли во дворце тайные ходы?

Слащев решительно направился в сторону, где он посадил под замок полковника Наврузова.

– Немедленно прикажите своим подчиненным сложить оружие! Прекратите бессмысленное кровопролитие, и император Алексей Второй вас не забудет!

Старый полковник выслушал его и отрицательно покачал головой.

– Я не стану этого делать, милостивый государь. Позвольте самому старому Георгиевскому кавалеру России не пятнать свою честь изменой одному государю, возводя на престол другого…

Петроград.

Дворцовый мост.

5 марта (18 марта) 1917 года.

Около полуночи

Я перевел взгляд с Кутепова на мрачную громаду Зимнего дворца за рекой. Что ж, недолго музыка играла, как говорится. Попытка переворота произошла куда быстрее, чем я рассчитывал. Ну да ладно, некогда сейчас философии разводить, посыпать голову пеплом и занимать прочей фигней.