Мария Бородина - Земля избранных

– Ну, как тебе? – Кантана развернула ростовое зеркало к Мии. Деревянная рама, декорированная листьями и засушенными гроздьями рябины, скрипнула в тишине. Серебристая гладь поймала блики свечей.

Из дрожащего омута на Мию смотрела блондинка в богатых фиолетовых одеяниях не по размеру. Оборки из кружева ручного плетения подметали пол; глубокий, отделанный бусинами вырез капризно топорщился на плоской груди. Полупрозрачные рукава печально свисали вниз, пряча маленькие ладони в ворохе складок.

Миа задрала подбородок и расправила плечи. Прозрачная накидка, извиваясь густыми волнами, полетела вслед за её руками.

– Тут две меня поместятся, – прогундосила она, прижимая ткань к торчащим рёбрам.

С грубых полок, протянувшихся по стенам, на девушек поглядывали фарфоровые куклы в роскошных нарядах. Каждой из красоток был отведён свой цвет, ни одна из них не походила на другую. Искусно вылепленные лица казались настолько живыми, что Миа волей-неволей подумала, а не случится ли всё сейчас, как в старой сказке. Вдруг Кантана, закончив возиться с её внешним видом, зловеще взмахнёт руками и хрипло выдавит: «А теперь ты моя навеки», превратив её кожу в холодный фарфор, а глаза – в цветные полированные стёклышки? Дрожь послала по коже леденящую волну мурашек. Ноги против воли понесли её назад.

– И длинновато, пожалуй, – добавила Миа хриплым голосом.

– Нижнюю оборку я отпорю, – пояснила Кантана, прибирая гипюр, – а вот по вытачкам придётся всё прошить ещё раз. Ты слишком худенькая.

– Вес – это не то, что нужно носить с гордостью, – Миа, сжав губы, оценила завистливым взглядом формы Кантаны. – Проще тащить сорок килограммов, чем семьдесят. И, кстати, я очень не люблю, когда меня трогают…

Кантана укоризненно сдвинула брови. Яблочный румянец проступил на её смуглых щеках.

– Потерпи уж. Стой смирно, пожалуйста, – проговорила она, пытаясь сгладить конфликт, – я должна отметить, где класть швы. Не переживай: подгоним точно по размеру. Я сделаю всё быстро.

Миа обречённо застонала. Руки Кантаны ловкими пауками блуждали по телу, подбирая складки и прошивая их суровой нитью. Изредка она доставала из сундучка кусочек мела и рисовала геометрические хитросплетения на тяжёлом полотне.

Перейдя к правому рукаву одеяния, Кантана внезапно ухватила Мию за запястье.

– Что это?! – удивилась она, указывая на грубый рваный шрам на предплечье Мии.

Ну почему, почему она заметила этот ужасный след прошлого? Не хватало ещё допросов сейчас…

– Да так, – Миа агрессивно отдёрнула руку, – в детстве стеклом порезалась.

– Бедняжка, – Кантана нежно погладила её по руке, – должно быть, было очень больно.

– Не проще ли снять мерки и всё рассчитать, – произнесла Миа, брезгливо подёргиваясь от прикосновений чужих рук.

– Фто? – переспросила Кантана. Она сжала губами несколько английских булавок. Цветные головки вылезли наружу, как тычинки.

– Составить чертёж и по результатам измерений рассчитать глубину и ширину выточек. Ты лучше должна знать, как это делается, – Миа покосилась на Кантану.

Не обращая внимания на провокации, Кантана принялась гундосить себе под нос весёлую мелодию. Растрёпанная черноволосая голова выныривала из красочного вороха оборок то справа, то слева. Руки ловко подхватывали материю, складывая в изящное гофре. Платье стягивалось в объёме на глазах, ложась точнёхонько по фигуре Мии.

– Послушай, Миа, – Кантана, наконец, воткнула последнюю булавку, обозначив глубокую складку, – ты и мать свою колдовать учишь?

– Моя мама не колдует! – воскликнула Миа, всплеснув руками. Остриё иглы кольнуло кожу спины, заставив на мгновение остолбенеть. – Что за ересь?

– Как так? – изумилась Кантана. – Она что – непосвящённая, предавшая Устои? Почему тогда она имела связь с мужчиной? А твой отец отдал жизнь, чтобы открыть тебе связи с Покровителями?

– Ты о чём вообще? – Миа расплылась в усмешке. – Мой отец жив!

– Изгнан что ли? – фыркнула Кантана.

– Нет, – озадаченно протянула Миа.

Непонимающий взгляд Кантаны упёрся в пол. Моток суровой нити выскользнул из её рук и, стукнувшись о вощёные доски, мячиком отскочил в угол.

– Мне говорили, что на Первом холме не следуют Положениям, Устоям и Заветам Покровителей, – пробормотала она растерянно, – но я не думала, что всё настолько серьёзно. Вы же опустились в развитии на две ступени!

Миа фыркнула, сложив руки на груди. Да кем себя возомнила эта барышня из забытого захолустья?!

– Это мы-то опустились? – рассердилась она. – Ничего не путаешь? Да у вас даже пылесосов нет! И чтобы вымыться нужно греть воду!

– А вы что, прямо в холодной купаетесь? – глаза Кантаны удивлённо расширились. – Это опасно. Так ведь можно заработать лёгочную. Наши жрецы всё ещё не нашли от неё заклятий. А ваши как справляются?

– У нас нет жрецов, – Миа взмахнула руками. Булавка, торчащая в намеченном шве, снова кольнула под лопатку. Громко ойкнув, Миа опустила руки вдоль туловища. – Шаманизм против болезней биологического тела абсолютно бессилен.

– Вы что же там, не лечитесь совсем? – выражение лица Кантаны было абсолютно серьёзным. В левой руке её сверкали ножницы. – Как вы ещё не вымерли?

– Почему, – успокоившись, Миа пожала плечом. Напряжённый спор постепенно перетекал в интересный разговор, из которого можно было выудить множество фактов о новой среде обитания. – У нас есть реаниматоры, инъекции и таблетки. Практически все заболевания излечимы или контролируемы. Кстати, что такое лёгочная?

– Это когда у тебя жар, кашель и боль в груди, – пояснила Кантана, отрезая оборку от подола платья. Тонкое фиолетовое кружево невесомой дымкой упало к ногам Мии. – Ты задыхаешься, как утопленник, но тонешь заживо.

Миа задрала нос в потолок. Противоречивая смесь превосходства и страха забурлила кипятком в груди. Кажется, речь идёт о банальной пневмонии, которая давно уже перестала быть угрозой в цивилизованном обществе. Но, с другой стороны, если здесь не могут вылечить даже такую ерунду, чего ещё ожидать от этого места? Значит, любая простуда здесь может стать фатальной.

– Вашу лёгочную у нас исцеляют в два счёта, – протянула Миа, сделав намеренный акцент на слове «исцеляют».

Кантана потупилась, спрятав деловитую ухмылку. Лезвия ножниц сомкнулись, отпахав от полотна юбки внушительный лоскут.

– Восемь лет назад дочь Зейданы умерла от лёгочной. На девятый день жизни, – неожиданно тихо проговорила она. Чёрные вишни её глаз печально заблестели. – Вот бы нам ваших рематоров!

– Реаниматоров, – поправила Миа. – Да, детская смертность у нас практически на нуле. Нежизнеспособные особи и эмбрионы с чётко выявленными поломками ликвидируются до рождения.