Евгений Шалашов - Декабристы-победители [litres]

– Итак, Константин, какие новости из Польши? Судя по твоему виду – плохие?

– Ваше Величество, – глухо начал Константин. – Я отправлял подробное послание о польских делах. Неужели эстафета не дошла?

– Дошла, – кротко сказал Михаил. – Но мне хотелось бы услышать лично, от свидетеля.

– Даже не знаю, с чего начинать, – раздумчиво проговорил Константин.

– Кто-то сказал – если не знаешь, с чего начинать, начинай с самого начала, – невесело пошутил Михаил Павлович. – Итак?

– Итак… – подхватил Константин Павлович. – Осенью прошлого года мне сообщили, что польские смутьяны договариваются о совместных действиях с нашими, отечественными. Большого значения этому я не придал. Когда это поляки чего-то не замышляли? Правда, когда мне стало известно о мятеже в столице и о гибели Николая, я приказал провести аресты. Увы, большинство заговорщиков успело бежать. В конце декабря в Варшаву прибыл гонец из Петербурга с петицией от Временного правительства. Мне предлагалось немедленно покинуть пределы Царства Польского, вывести наши войска из Польши с передачей власти сейму. В ответ я попросил господ самозванцев сложить оружие и предстать перед судом добровольно.

Константин замолчал, вспоминая события и явно подбирал нужные слова. Михаил терпеливо ждал. Наконец старший брат продолжил:

– Две недели назад в мой дворец ворвались польские солдаты и офицеры, разоружили караул и сообщили, что сейм решил избрать национальное правительство. Председателем избран князь Чарторыжский, генерал-лейтенант Хлопницкий – главнокомандующим. Заметь, Мишель… – возмущенно вскинулся Константин Павлович, но тут же поправился: – Заметьте, Ваше Величество, все они – «птенцы Александрова гнезда». Адам Чарторыжский был членом Негласного комитета, министром. Хлопницкий был возведен в генерал-лейтенанты русской армии. Ты знаешь, что до этого он был правой рукой Понятовского? [4] Князь Юзеф Понятовский – маршал Франции, командующий польским корпусом во время похода Наполеона на Россию. Во время Бородинского сражения корпус штурмовал левый фланг русской армии и едва не добился успеха. – Михаил кивнул, а Константин продолжил: – Ну, зачем же было давать генеральские звания бывшим французским подданным? Помнится, на маневрах осьмсот восемнадцатого, Паскевич спросил у графа Остермана: «И что из этого будет?», а тот отвечал, что через десять лет будем вновь брать Варшаву, как при Суворове. Логика брата Александра всегда была странной… Возвышать чужих, унижая своих.

– О мёртвых, брат, лучше не вспоминать плохо. Тем паче о нашем брате, императоре, – покачал головой Михаил. – Лучше доскажите о себе. Что сталось с корпусом?

– Да-да, сейчас… – кивнул Константин, поворачивая голову в сторону стола, где стоял графин.

– Владимир Иванович, – позвал император своего кавалергарда, уловив желание брата без слов, а генерал Пестель также молча налил Великому князю еще один стакан.

Выпив, Константин Павлович выдохнул, словно выпил водки, а не французского вина:

– Я решил, что не должно пролиться ни капли крови. Ни своей, ни чужой. Посему я отдал приказ русскому корпусу покинуть пределы Царства Польского.

– Скажите, Ваше Высочество – это правда, что вы уходили из Варшавы под смех и улюлюканье черни? – поинтересовался вдруг генерал Пестель.

Константин Павлович резко встал. Прошелся по кабинету. Потом также резко сел в кресло. Схватившись за тугой воротник с богатой генеральской позолотой, как будто тот начал душить, хрипло проговорил:

– Встыдьсе, пане. Мне стыдно… Мишель… Михаил… Ваше Величество, мы не уходили под вопли черни. Мой отряд прошел по коридору из польских войск. Вся польская армия выстроилась на пути нашего следования из Варшавы. Это не было бегством. Скорее – это напоминало уход русской гвардии из Нарвы в начале Северной войны.

– O, le beau raisonnement, – грустно сказал император. – Хорошо находить исторические аналоги для собственных промахов. А ведь гвардия Петра Великого ушла из Нарвы не просто так. Она сражалась. А что же сделал русский корпус, которым командовал брат трех императоров?

– Вы меня осуждаете? – вскинулся Константин Павлович. – Русский отряд в Варшаве насчитывает… насчитывал, – поправился он, – два пехотных полка и кавалерийскую дивизию из четырех полков. То есть шестнадцать тысяч штыков и сабель. В польской армии, созданной по приказу императора Александра, тридцать пять тысяч. Как видите, поляки превосходили нас в два с лишним разом. Добавьте сюда еще и вооруженную чернь. Что я мог поделать, кроме того, как бессмысленно погубить корпус?

Михаил Павлович не стал напоминать, что в декабре прошлого года братец хвастался, что идея создания польского корпуса принадлежала не Александру, а ему самому. Что, мол, он лучше себя чувствует в окружении верных польских войск, нежели на русском престоле. Брат уже и так достаточно унижен. Посему император осторожно заметил:

– Брат, под вашим началом был еще и Литовский корпус. А это, как мне помнится, более пятидесяти тысяч штыков и сабель. Что с ним случилось?

– Литовский корпус мне казался ненадежным. Поэтому я решил оставить его в Польше.

– То есть вы бросили вверенные вам войска?

– Я решил, что так будет правильно, – упрямо заявил Константин. – Я вывел в Малороссию всех русских: Литовских и Волынских лейб-гвардейцев, улан, кирасир, гусар и конных егерей. Пехота размещена в Тульчине. Кавалерия – в бывших казармах мятежных гусарских полков. Эти полки будут нам верны. И я как главнокомандующий корпуса готов вести их туда, куда мне прикажет император. То есть, – улыбнулся Константин, – ты, Мишель.

Михаил Павлович молчал, а Константин Павлович, повеселев после выпитого вина, предложил:

– У тебя, Мишель, кажется, до сих пор нет главнокомандующего армией? Если хочешь, могу предложить свою кандидатуру. Сам знаешь, что у меня есть опыт в командовании [5] Константин участвовал в Итальянском и Швейцарских походах А.В. Суворова, в 1805 году командовал гвардейским резервом под Аустерлицем, участвовал в Отечественной войне 1812 года и Заграничном походе русской армии, командовал резервными частями под Лейпцигом. .

– Хорошо, брат, – кивнул Михаил, поднимаясь с кресел. – Думаю, вам нужно отдохнуть с дороги. Давайте встретимся завтра и продолжим нашу беседу. Вас проводят.

Откланявшись друг другу, братья разошлись. Михаил Павлович вернулся к бумагам, разложенным на столе. Константин направился к двери, но, не дойдя до нее двух шагов, обернулся и попросил:

– Ваше Величество, надеюсь, что отныне я буду включен в список тех, кто имеет право приходить к вам с оружием? Или вы мне не доверяете?