Борис Нефёдов - В лето 6746 года от сотворения мира

— Я много думал об этом и скажу вам вот что. Прежде всего, монголы оказались вооружены оружием, которого у побежденных ими народов не было. Это — сложный лук со своими собственными конструктивными особенностями. Обладание им привело к полному изменению ими своих правил ведения боя. Это — кочевники, но не те кочевники, с которыми вы привыкли иметь дело. Они воюют по-другому.

— Но у нас тоже есть сложные луки?

— Да, есть. Но их мало, у них есть конструктивные недостатки, и они очень дороги. Главное то, что у нас их изготовляют иначе и в результате они, по своим размерам, значительно превышают монгольские, а также, пусть и ненамного, но уступают им в силе. Высота наших сложных луков достигает сажени. Они просто не могут применяться нашими всадниками и в основном используются при обороне городов, когда стрелять надо из-за стены. У монголов же лук значительно меньше. Это их основное оружие, а каждый из них — всадник. При этом меткость их стрельбы (даже на полном скаку) просто поразительна. Говорят, это связано с тем, что они пускают стрелу в тот момент, кода их кони в беге как бы находятся в воздухе, ну… не касаются копытами земли. Слышал, что они учатся этому с самого детства. Правда, думаю, что дело не только в этом. Просто короткие стремена позволяют им вставать на них при стрельбе из лука, при этом стрелец может (отчасти) стабилизировать качку и точнее целиться. Нашим это и в голову не приходит, ведь короткие стремена делают всадника неустойчивым в седле, особенно при ударе мечом, когда нужно опираться на стремя. Монголы это тоже понимают, но вот отказались от этого в пользу лука. Маленькая хитрость, а им вон как помогает.

Степан Твердиславич выпрямился, гордо осмотрелся по сторонам и заявил то, чего я больше всего и опасался.

— Лук, даже если он нанесет врагу большие потери, в конце концов ничего не решает. Победа всегда рождается в честном сражении, во чистом поле, при столкновении грудь в грудь, а в единоборстве нам трудно найти равных.

— Прости, Степан Твердиславич, но ты сильно ошибаешься. Монгольские воины неплохо дерутся на саблях, но они вовсе не думают о ратных единоборствах. Они уклоняются от ближнего боя и вначале сходятся с противником только на то расстояние, которое позволяет им безнаказанно расстреливать его из луков. Здесь они, не останавливаясь, создают круг из всадников и, не приближаясь к противнику, продолжая движение по кругу и мчась вдоль фронта противника, засыпают его тучей стрел, уничтожая, повторяю, его на расстоянии и не доводя дело до рукопашной. При этом иногда они могут менять направление движения, создавая видимую опасность атаки сразу на нескольких участках. Это заставляет врага нервничать и оставаться на месте.

Здесь я дал им время понять то, что я сказал. Дело в том, что в те времена любое сражение фактически представляло собой поединок один на один. Каждый выбирал себе противника (по силам) и бился с ним. Ближний бой и решал исход сражения.

Наконец, до Степана Твердиславича дошли мои слова:

— Но это…не честно…

— У нас с ними разные представления о чести и честности на войне. В чем-то мы считаем их бесчестными, в чем-то — они нас. По крайней мере, они не убивают парламентеров, как мы перед сражением на Калке…

Продолжать эту мысль я не стал и вернулся к монгольскому оружию:

— Так вот, тот самый «презренный лук», что и сегодня не берут в руки многие лыцари, играет важнейшую роль в нескончаемых победах монголов над своими противниками. Их стрелы легко пробивают кольчатую броню. Используя силу своих луков, они посылают стрелы дальше луков врага, и это позволяет им выигрывать бой, не неся существенных потерь за счет того, что они просто держат противника на нужном им расстоянии. Мало того, они знают, что если выпустить стрелу на скаку, то ей придается дополнительно скорость лошади. При этом дальность выстрела еще увеличивается примерно на треть. Это они тоже используют. Отсюда и построение в виде круга, о котором я уже говорил. Причем такое уклонение от ближнего боя и обстрел издалека, если надо, может продолжаться несколько дней. Кроме нанесения прямых потерь, это сковывает противника в его передвижении, а воины, попадая под дождь стрел, теряют боевой дух.

— А как у них со стрелами?

— У каждого воина 60-100 стрел. Но у них много воинов. Их стрелы длиннее наших на четыре пальца, с железными, костяными и роговыми сильно заостренными наконечниками. Основание стрел настолько узкое, что едва ли подходит к тетиве наших луков. Но дело в том, что, в отличие от наших ратников, лук и стрелы имеют практически все в монгольском войске. Поэтому в этом они постоянно имеют подавляющее преимущество.

Здесь посадник снова перебил меня:

— Но у противника тоже может быть конница, и она нападет на этих, как их там, монголов. Придется им вступить в схватку, а там и пешцы подтянутся…

Я нечто похожее ожидал. Прежний опыт борьбы славян с кочевниками говорил об одном: в отличие, скажем от хазарских или половецких орд, которые были сильны во внезапных набегах, русские дружины постоянно получали над ними преимущество именно в открытом бою. Конница кочевников разбивалась о длинные копья и щиты русских пеших воинов, а свежая, не участвующая в начале сражения русская конница, окружала степняков и не давала им удрать на их утомленных в битве конях.

— Дело в том, уважаемый Степан Твердиславич, что, во-первых, нужного количества конных воинов у нас (и вы это знаете) нет. Во-вторых, монголы просто убегут, поскольку убегать от врага они не стыдятся. И не стыдятся потому, что используют свой побег как военную хитрость. Они даже делают все возможное, чтобы за ними погнались. Если противник упорно стоит на своих позициях, то монголы даже могут послать на него свой полк «мэнгэдэй» (в переводе с монгольского — «принадлежащие богу»). Эти люди заранее простились со своей жизнью. Их задача — завязать бой с обороняющимся врагом, взять, сколько смогут, их жизней и после потери, как правило, значительной части своих воинов, броситься в бегство. Притворное бегство. Особенно хорошо, если им удается увлечь за собой в погоню именно конницу. Дело в том, что когда монголы уходят от такой погони, то на скаку они просто расстреливают преследователей из луков, причем бьют не только людей, но и лошадей. У них даже специальные наконечники стрел для этого есть: срезни вот такой длины, считай в 4 вершка, да шириной пера с вершок. Это тяжелые стрелы, и они обладают огромной убойной силой. Ими лошадей и убивают.

— Не может этого быть. Лошадей-то за что?

— У них свои понятия. В отличие от нас лошадей противника они в бою не жалеют. Да и после боя… ведь для них нет ничего вкуснее конины.