Михаил Бобров - Ход кротом

— Мужики, хоть попробовать оставьте!

— Цыц! Не пи… Пиликай под руку! — Григорий закашлялся. Понабрали баб на мужское дело, ино уже и душу не облегчить. А новичок ничего, даже не вздрогнул… Похоже, толк будет.

Константин, все с той же легкой ухмылкой, вытащил готовую глазунью:

— Да пусть слезает. Нарочно же четыре яйца брали, да?

Кочегар облегченно выпустил рычаг, и тяжеленные створки топки грохнули, смыкаясь.

Григорий, не отвечая, осмотрел готовку. Не подгорела, «соплей» непрожаренных тоже нет. И даже все четыре глазка целы. Верный взгляд у новичка, рука твердая.

— Годишься, — вынес решение машинист. — Машка! Слезай! Перекусим! Все равно ждать, пока котел греется.

Заправщица ссыпалась по лесенке, что заправский матрос по трапу. Кочегар по-новой протянул руку:

— Сашка.

— Костя, — ответил новичок.

— Гришка, — машинист поймал за талию девушку, второй рукой вручая ей деревянную ложку.

— Мария, — девушка похлопала темными глазками. — Не смотри, что чумазая, вечером на танцах королевой буду. Придешь?

— Придет, — ответил машинист, — послезавтра. Мы же сейчас на Полтаву.

Ложки заскребли по лопате. Съели глазунью, съели сало новичка, лук и хлеб Гришки, запили чаем, что успел заварить машинист прямо на горячей дверце топки.

— Благодарствую! — заправщица выскользнула из Гришкиной руки, хихикнула и полезла наверх. Новичок ей вслед не глядел, он глядел на заляпанную газету.

— Что там? — сунулся и Сашка. — О, бухаринцам приговор вынесли. Наконец-то. Целый год расследовали. А это что? Махновцев так и оставляют в ранге Особой Республики?

— Постой, — сказал Григорий. — Парторг в клубе обещал подробно информацию сделать.

— Мы же выходим, — напомнил Сашка. Машинист поглядел на термометр, легонько постучал неровно стриженными ногтями по манометру:

— Прогрелся котел. Пожалуй, можно уже давать жару.

Сашка встал и Костя поднялся ему помочь. Но в рубке не хватало места, кидать уголь мог лишь один человек. Так что новичок просто нажал на рычаг топочной дверцы и ждал, пока Сашка с ловкостью, выдающей богатую практику, наполнил адскую пасть жирно блестящим в алом свете антрацитом.

Теперь снова требовалось ждать подъема паров. Тут в дверцу будки с правой, со стороны машиниста, забарабанил мальчишка-посыльный.

— Григорий Степанович! Всем идти в клуб на информацию! Прямо сейчас!

— У нас котел вводится! Кого я оставлю?

Но пацан, понятное дело, не дожидался ответа. Белкой взлетев на мостки, он уже топотал под крышей в соседнее, сорок третье, стойло.

— Твоюжнехайвдуплопихай! Сашко, присмотри, не новичка же оставлять, сам понимаешь. Пошли, Костя, поглядишь на четвертый участок в сборе.

Костя только кивнул и зашагал за ругающимся в нос машинистом. Вышли из корпуса депо. Прыгая через рельсы, добрались до большого здания Управления, где с одной стороны помещалась дирекция и финансовая часть, а с другой большой зал собраний. На входе их записали, предупредили не забыть явиться к фельдшеру на осмотр перед выездом, и пропустили, наконец, в зал.

В зале, на деревянных лакированных лавках, собралось много народу. Константин решил, что не меньше, чем в родной станице на престольный праздник, и ощупал на груди мамин крестик. В раздевалке мужики таращились на изуродованный ожогом бок, и простенького шнурка никто не заметил. Или виду не подал. В конце-то концов, не запрещено верить, запрещено проповедовать… Выкидывать крестик, спасший парня в той проклятой шахте, Костя не хотел категорически. Правда, голова чуть не отлетела при рывке. Но все же крученый заговоренный гайтан задержал падение на несколько решивших судьбу мгновений…

На сцене, за покрытым кумачом столом, собрались мужчины в чистых пиджаках, отглаженных брюках, блестящих туфлях. Несколько женщин с модной короткой стрижкой, во френчах с накладными карманами, в длинных юбках, в лакированных шнурованных ботиках без каблука. В зале на лавках стеснились комбинезоны, фуфайки, сапоги; девушки тут одевались в мужское, а головы покрывали красными косынками.

Собрание собранием, а железная дорога статья особая. Тут не намитингуешься, расписание нарушать нельзя: закрой Киев на час, сразу же покатится волна задержек и переносов через Чернигов и Гомель на Могилев и так до самого Смоленска. Или до самой Одессы, если на юг.

Так что людей мариновать ради пущей торжественности никто не стал. Под гром оваций вошел старик в превосходном костюме и простеньких очках-велосипедах. По рядам зашелестело: «Вернадский», «сам», «старый уже», «в чем душа держится». Помощники, гладенькие мальчики-студенты, вынесли большой плакат на стойках, поставили удобно, близко к первым рядам.

— Товарищи, — без долгих предисловий начал старик Вернадский, — достигнутые нами в области вычислительных машин успехи позволяют открыть небольшой опытный участок для испытания возможностей автоматического управления локомотивами. Мы не замахиваемся на невозможное или сложное. Для начала нам потребуется всего лишь одна ветка с двумя-тремя стрелками, не связанная с основной железной дорогой. По заданной программе на этой ветке будет ездить локомотив и переключаться стрелки.

Вернадский показал на плакате нарисованную ветку с одиноким паровозиком и несколькими семафорами.

— Локомотив мы планируем переоборудовать под водно-угольную смесь, ее подачу можно регулировать автоматически, кочегар не требуется. На практике, эта смесь как мазут. Уже несколько лет она успешно применяется на единственном в стране карьерном экскаваторе.

Профессор постучал указкой по нарисованным стрелкам:

— Переключение путей силой пневматических машин, как у вас в депо подается уголь на загрузку и движутся поворотные круги. Управлять же переключениями планируется с помощью опытно-промышленного контроллера «Десна-один». У нас в институте, товарищи, позавчера успешно завершил всю программу испытаний макет подобной ветки, управляемый электроферритовым контроллером «Десна-ноль-девять». Я приглашаю всех желающих посмотреть на него собственными глазами и убедиться, что это не выдумка и не беспочвенная фантазия.

Переждав прокатившийся по залу гул удивления, Вернадский добавил:

— В конечном итоге, товарищи, мы должны достичь полной автоматизации железной дороги, чтобы полностью исключить сложный, тяжелый человеческий труд. И сегодня я горд сообщить вам, что наш родной Киев будет здесь первопроходцем.

Тут старик закашлялся, и мальчики-студенты быстро, привычно подхватили его под локти — тут все поняли, отчего в помощниках именно парни. Академика отвели в президиум, усадили, налили стакан воды. А начальник депо, выйдя на авансцену, просто крикнул: