Иса Браус - Мадам Лекринова [СИ]

— Что ты так занервничал, Йозя? — Пётр подсел к еврею. — Ты не рад меня видеть?

— Почему же не рад? Просто-таки удивлён, шо вы без птенчика своего.

— Птенчика?.. Аа, ты про Руслана. Он у меня в отгуле, — осмотревшись по сторонам, Пётр заметил, что в трактире народу намного больше, чем обычно, а места за ширмой заняты. — Мне нужна помощь?

— А чем я таки могу помочь? — спросил с недоверием Иосиф.

— Влюбился я, Йозя. — Пётр постучал пальцами по столешнице. — И насколько я знаю, эта птичка работает здесь.

— Да шо вы-таки говорите, — поняв старый условный сигнал, еврей хлопнул в ладоши. — И как эта «счастливица» выглядит?

— Высокая, довольно худощавая, с длинными тёмно-русыми волосами и у неё на лице есть пару шрамов.

— А-а… Да, я таки помню одну официанточку. Анька. Девчонка таки противная, я бы сказал. Смотрела на меня, аки мой народ на Христа. И таки зашо? Подумаешь, всего один раз таки случайно на неё пиво пролил. Так шо стоит ли она вашего сердца и нервов? Тем более, шо она таки почти полгода тут не работает. И вашем-то возрасте за девкой гоняться, причём не самой красивой, я таки думаю.

— Хм, может ты и прав. Наверное, я зря время трачу. Всё-таки может у неё жених есть? — Пётр снова постучал пальцами по столешнице.

— Жених? А-а… Таки может быть. Я таки видел, как её пару раз провожал Герасим.

— Кто?

— Мой знакомый земляк! Как и я, он тоже из Новокиевска. И если он действительно жених Аньки, то вам таки действительно лучше о ней забыть, — на вопросительный взгляд следователя Иосиф ответил. — Он приехал в Александроград сразу после каторги.

— Он каторжный?

— Таки да. И шо б вы знали, Герасим — это его кличка. Я таки не в курсе, какое его настоящие имя. У нас есть общий знакомый, который вместе с ним каторгу отбывал, и они одновременно вышли на волю. Таки этот знакомый рассказал, шо Герасим попал на каторгу за поножовщину. Якобы шо-то не поделил со своим отцом и его другом, и таки дело закончилось кровью. Ему дали восемь лет, однако на каторге он отбыл три года, его освободили за примерное поведение. По словам знакомого, на каторге он общался только жестами и записками, поэтому его и прозвали Герасим.

— Как давно вы знакомы?

— Таки месяцев восемь или девять. Впервые мы встретились на попойке нашего общего знакомого. Там Герасим ему поведал, шо он почти год работал лакеем у одной богатой вдовы, но вынужден был уйти по причинам, которым он так и не рассказал. А новую работу найти не может. Оно и понятно, всё-таки каторжник — клеймо на всю жизнь. Мне даже жалко Герасима было. Говорят, в Новокиевске сейчас высокий уровень безработицы. Хотя, таки подождите… Не думаю, шо он Аньке жених. Я у него на безымянном пальце видел след от кольца. Вы же таки знаете, какой я наблюдательный. В общем, я последний раз с этим мамзером виделся в начале февраля. Честно говоря, я таки с ним больше не хочу встречаться.

— И почему же?

— Он жуткий аки Диббук! А во-вторых, он в начале февраля таки попросил меня порекомендовать доктора, который специализируется на туберкулёзе, и шо бы он умел держать рот на замке. Мне после этого разговора хотелось остаток дня провести в ванной. Я таки боялся, шо он меня заразил!

— Хм, а вот это интересно. И ты ему порекомендовал доктора?

— Таки да! Доктор Блюмштейн даже под пытками не выдаст врачебную, да и любую другую тайну. К нему обращаются даже самые жуткие бандитские шайки.

— Хм, даже так, но всё же запиши мне его адрес. — Пётр достал из сумки блокнот и карандаш.

— Конечно. — Иосиф записал адрес.

Когда следователь покинул трактир, Иосиф откинулся на спинке стула и облегчённо выдохнул. И в этот момент к нему подбежал Алексей, держа в руках поднос с заказом.

— Мальчик, таки официанты тут немного получают, — протянул Дрейфус, вернув ехидную улыбку.

— Вот ваш заказ. — Алексей сел за стол. — А теперь давайте побеседуем!

Приехав по адресу, которому дал Дрейфус, Пётр увидел в подъезде живую очередь, длина которой достигала третьего этажа, где жил и принимал посетителей доктор Блюмштейн. Подойдя к входной двери, на табличке которой было написано: «Блюмштейн Д. И», — Пётр задал толпе, наверное, самый глупый вопрос: «Вы что все к нему?» Ответ был положительный.

Затем мужчина заметил, как один из посетителей, который держал в руках «Александроградские комментарии», кинул на него удивлённый взгляд, а затем снова уставился в газету. На первой странице с заголовком: «Скандальная ночь в доме Парусовой. Мадам Лекринова снова ускользнула», — была напечатана фотография, где были изображены возмущённые гости, стоявшие у парадной, а рядом фотография следователя Вахлакова. Однако не успел мужчина выругаться, как вдруг его окликнул знакомый женский голос. Это была девушка, которая самая первая стояла в очереди.

— О, здравствуй Евдокия! — наконец, узнал Пётр проститутку, с которой неделю назад провёл ночь. — Не уж то приболела?

— Представляете, уехала на пару дней к родственникам в Балтийск и там подхватила простуду, — объяснила девушка, а затем закашляла, прикрыв рот палантином. — Вот теперь лечусь. Доктор Блюмштейн берёт ещё по-божески. Всего-то пятнадцать феодоровских рублей.

— Да, по толпе видно, что цены у него демократичные. — Пётр снова окинул взглядом очередь. — Ты давно тут стоишь?

— Я ещё в девять утра сюда пришла и сомневаюсь, что он примет вас сегодня. У него через час рабочий день закончится, — затем Евдокия сменила тему. — А вы за эту неделю, как погляжу, успели прославиться на весь Александроград. Помню позавчера, когда я была на приёме у доктора, я увидела свежий номер «Александроградские комментарии», так мы невольно заболтались на тему случившегося в доме Парусовой аж на двадцать минут.

— Получается, он знает, что я из полиции. Это плохо, — констатировал мужчина, вспомнив слова Дрейфуса.

— Почему? — спросила Евдокия.

— Долго объяснять! Нужно что-то другое при… — и тут Пётр, не закончив предложение, хитро взглянул на девушку, в его голову пришла идея.

Закончив с очередным посетителем, старый доктор Блюмштейн крикнул: «Следующий», — настолько громко, что его можно было услышать в подъезде. Через какое-то время на пороге его кабинета стояла Евдокия.

— О, здравствуйте госпожа Куприянова, — поприветствовал доктор. — Рад снова вас видеть.

— Я тоже, Давид Исаакович, хоть и обстоятельства немного грустные. — Евдокия села на кушетку.

После долгого осмотра доктор начал писать список лекарств, которые нужно было принять. Вдруг Евдокия схватилась за голову.

— Ох, Давид Исаакович, что-то у меня голова закружилась, — затем девушка легла на кушетку.

— О, сударыня, я сейчас принесу таблетки.

Убедившись, что доктор покинул кабинет, девушка вскочила с места и побежала к рабочему столу. За короткое время она нашла в нижнем ящике стола ежедневник. Быстро пролистав его, она приметила на одной из февральских страниц запись: