Иса Браус - Мадам Лекринова [СИ]

Вера Белова. 15 лет. Туберкулёз. Стратилатская земля, зеленая хижина с номером 6.

Эта запись повторялась ещё на нескольких страницах. Услышав шаги доктора, Евдокия положила ежедневник на место и вернулась на кушетку. Доктор Блюмштейн вернулся в кабинет с таблетками и стаканом воды.

Когда Евдокия покинула дом, она подошла к лавочке, на которой в ожидании сидел Пётр. Получив блокнот и карандаш, девушка записала адрес Веры.

— Странно. Я думала, на Стратилатской земле живут одни полоумные отшельники, — сказала Евдокия.

— Я сам там был в своей жизни один раз. Местечко достаточно спокойное и красивое. — Пётр положил блокнот с карандашом в сумку и поцеловал девушке руку. — Я твой должник, Евдокия.

— Какие глупости, Пётр Иннокентьевич. Не будь вы мои постоянным клиентом, я бы не стала вам помогать. Хотя знаете, что… Если к вам в участок снова попадёт Витька Хромой, припугните его, чтобы он перестал дебоширить у нас в подъезде. В прошлый раз он меня так напугал, думала инфаркт случится.

— Хорошо, — мужчина встал с места и попрощался с проституткой.

Встав с лавочки, Евдокия уже собралась по своим делам, как вдруг, кто-то, подойдя сзади, схватил её за руку и снова усадил на место. Увидев Руслана, девушка хотела закричать, но юноша успел прикрыть ей рот рукой.

— Успокойся! Я тебе ничего не сделаю, просто хочу задать всего один вопрос, — когда девушка успокоилась, Руслан убрал ладонь с её губ.

Поздно вечером Пётр и Аня встретились на Малой набережной. Они вместе спустились на песчаный берег, где на пристани стояли несколько деревянных лодок с подвесным мотором, которыми управляли автоматоны. Сев в лодку, Пётр достал из кошелька феодоровский рубль и вставил в прорезь, который располагался на голове автоматона. Механизм оживился, завёл подвесной двигатель, и лодка тронулась в путь.

Во время пути Аня, чтобы избавиться от нервного напряжения, смотрела на небо, нетронутое фабричным серым дымом. Так много звёзд на нём было. Аня вспомнила, как Вера, смотря каждый день на серое небо, мечтала сшить черное полотно с блестками и украсить им потолок их маленькой комнатушки.

— И что ты ей скажешь? — нарушил тишину Пётр.

— Мне придётся рассказать правду. — Аня взглянула на водную гладь. — Даже не знаю, как это сделаю. Я так боюсь причинить ей боль.

— Судя по твоей истории, ты и так ей причинила достаточно боли. Думаю, хуже уже не будет, — достаточно грубо произнёс Пётр.

— Пётр Иннокентьевич, вы всегда были таким или это случилось после того несчастья, которое произошло с вашей женой? — несмотря на возмущенный взгляд мужчины, Аня, смело смотря ему в лицо, объяснила. — Зине надо было в разведку идти. Она копала под каждого следователя, который занимался моим дело. К тому же она знала каждую проститутку в Александрограде, даже тех, с которыми вы так любите проводить ночи.

— Как же мне всё это надоело, — прошипел Пётр. — Послушай, девочка, это не твое дело. Только мне и ей известно, что мы тогда пережили и что переживаем сейчас.

— Я могу себе представить, какого это жить с мыслю, что ты можешь в любую минуту потерять дорого человека. За эти четыре года я поняла, что счастье — очень хрупкая штука, которую ветер времени может в любой момент уничтожить. И мы порой не ценим того, что имеем. Когда Вера заболела, я старалась ценить каждую секунду, проведённую вместе, ибо боялась, что это счастье может в любой момент закончиться. Да, нам было очень тяжело, ибо мы порой жили чуть лучше бездомных, но у нас была надежда на то, что когда-нибудь всё будет хорошо.

— Моя жена осталась на всю жизнь калекой, — с каждым словом внутри Петра кипела злость. — Когда я вижу её страдания, то понимаю, что никак не могу ей помочь. С каждым днём я её теряю. Так что какого чёрта ты, паршивая девчонка, мне говоришь про надежду?

— А как иначе? Без надежды человек подобен живому трупу, — спокойно ответила Аня.

Вдруг Пётр поднял руку, которую затем сжал в кулак и медленно опустил. Аня не поняла, что это было. В мыслях она предположила, что господин Вахлаков хотел дать ей пощёчину, но вовремя себя остановил.

— Знаешь, на кладбище я ещё сомневался, — процедил сквозь зубы мужчина. — А сейчас уверен, ты такая же чокнутая, как и твоя мамаша.

— Вот как, — девушка опустила руку в воду. — Простите, Пётр Иннокентьевич. Я не хотела вас как-то оскорбить этим.

На водной гладе появились отражение огней от газовых фонариков. Лодка подплыла к островку, которые жители Александрограда называли Стратилатская земля. Пётр и Аня, выйдя на берег, поднялись по каменным ступенькам на лесную опушку. Они не обратили внимание на то, что на пристани стояла ещё одна лодка.

Меж веток деревьев были натянуты канаты с газовыми фонарями, которые освещали тёмно-зелёные листья. Среди них виднелись столбы с телефонными проводами. Весь островок был заполнен пением птиц и стрекотание сверчков. По пути Пётр и Аня встречали маленькие кирпичные дома. Одни пустовали, а из окна других можно было увидеть свет.

Пётр шёл впереди, а Аня, из-за хромоты, плелась следом. И если ещё во время подъёма по лестнице расстояние было не большим, то шагая по лесу, девушка начала сильно отставать. Когда же расстояние стало приличным, Пётр остановился и, дождавшись, когда Аня его догонит, приподнял правую руку, согнутую в локте.

— Можешь обпереться об меня, — на немой вопрос Анны, мужчина тихо ответил. — Просто очень раздражает.

— Благодарю, — девушка робко двумя руками обвила руку следователя, а затем они продолжили путь. — И всё-таки я права. Вы боитесь показаться слишком мягкосердечным. Я понимаю, что глупо судить о человеке, с которым знаком всего сутки, но… Я вижу, что вы хороший человек, несмотря на то что пытаетесь добрые поступки приправить грубыми словами.

Когда Аня увидела хижину из белого кирпичика с номером 6, поросшую плющом, в окне которой горел свет, она побежала туда, несмотря на свою хромоту. Петру ничего не оставалось, кроме как побежать за ней.

Дверь была открыта, и Аня смогла зайти во внутрь. В маленькой хижине помещалась койка, камин, сундук с одеждой, маленький круглый столик, на котором лежали вещи для рукоделия, бутылочки из-под лекарств и тарелка с объедками. Единственное, что говорило о цивилизации — это телефонный аппарат, который стоял у входа.

— Она точно тут жила! — заявила Аня, увидев на столике вышивку. — Я узнаю её работу, где угодно.

— И судя по обстановке, она до сих пор тут живёт, — заключил Пётр, обратив внимание на объедки. — Вот только где она сейчас?

— Может она погулять вышла?

— В такое позднее время?

— Да. Когда мы жили в Белянской слободе, она порой совершала ночные прогулки, когда не могла уснуть. Только вот где она на Стратилатской земле может гулять?