Игорь Жеравлёв - Перестройка 2.0 [СИ]

Народ заржал, но в смехе чувствовалась нервозность, да и вообще некое напряжение витало в воздухе. Что ж, это понятно, я и сам нервничал.

— Значит, так, парни, — начал я. — Никто из вас ничем мне не обязан. Я спасал вас не для того, чтобы потом как-то использовать в своих интересах, а просто потому, что мог спасти. Мне лично от вас ничего не нужно, никаких условий я никому из вас предъявлять не будут. Это понятно?

— Пока понятно, — ответил за всех лейтенант.

— Тогда продолжаю. — Вновь взял слово я. — В любой момент каждого из вас я могу отправить туда, куда он хочет. Но прежде я должен сказать о том, что вы должны знать и, возможно, знаете. Но напомнить не помешает.

Я помолчал, собираясь с мыслями:

— Первое. Если кто-то из вас пожелает отправиться домой, то такой человек пусть ожидает ареста и долгих допросов. Ему предстоит ответить, как минимум, на следующие вопросы: как он здесь оказался, где был, как сумел сбежать, как пробрался в СССР, кто помог, что делал в плену, не участвовал ли в расстрелах советских солдат, кем завербован, какое задание, чем докажешь свою невиновность и т. д. и т. п. Конечно, можно спрятаться и лет шесть просидеть под кроватью, пока никому до вас дела не станет, но тут уже кому что нравится.

Второе. Если кто-то захочет вернуться в свою часть, то сценарий будет практический идентичный, разве что не будет вопроса о том, как пробрался в СССР, но вот о том, как сумел пройти из Пакистана по враждебной территории, спрашивать будут крепко. Спецотделы на таких делах собаку съели.

Третье. Обо мне и вообще, обо всем, что было после того, как вы сидели на том складе в крепости Бадабер, готовясь к смерти, и вплоть до того, как вы очнетесь там, где очнетесь, вы помнить не будете ничего. Извините, но мне совершенно ни к чему светится перед органами, да и вообще перед кем бы то ни было. Поэтому сказать вам будет нечего, кроме как "споткнулся, упал, очнулся — и вот я здесь". Так что свои истории вам придется придумывать самим, — о том, как вы всё это провернули. И, боюсь, вам не поверят. Я бы точно не поверил.

Четвертое. Я могу снабдить вас оружием и боеприпасами и отправить в Афган. Пробивайтесь к нашим с боем. Но как-то не верится мне, что дойдете. А если кто и дойдет, того встретит тот же спецотдел с теми же вопросами.

Пятое. Хотите, могу отправить в любую точку мира — в Америку, Западную Европу, Австралию и т. д. Но там тоже придется отвечать на подобные вопросы, и я не гарантирую, что вы не окажетесь в тюряге. Впрочем, здесь уж кому как повезет. И еще: как у вас с иностранными языками? Я всё сказал.

И я замолчал. Молчали и все остальные, переваривая услышанное. Первым нарушил молчание рядовой Иван Белекчи, из Молдавии:

— Я вот знаю немного румынский, у нас языки очень похожи. Может, мне в Румынию, а?

Я тут же ответил:

— Да без проблем! Вот только Румыния сейчас лучший друг СССР, соцстрана. Тебя выдадут без размышлений. И вообще, это всех касается, кто думает о том, чтобы рвануть за бугор, — возможно, идея сама по себе не такая уж плохая. В свете того, что скоро в нашей стране начнется. Но если кто думает, что там вас ждут с распростертыми объятиями, то он горько ошибается. Поверьте, это далеко не так. В общем, если кому такая идея запала, продумайте сначала всё очень хорошо.

— Ну и нахрена тогда ты нас вообще вытащил? — послышался чей-то злой голос. Не пытаясь определить спрашивающего, я просто предложил:

— Кто хочет обратно, это тоже легко устроить.

На этот раз молчали дольше.

— А ты сам-то, чем намерен заняться? — как бы невзначай спросил лейтенант Сабуров. Но я сразу увидел, как народ навострил уши.

— Я-то? — я широко улыбнулся, как бы подчеркивая несерьезность всего, что сейчас скажу. — Не знаю пока, но есть у меня мысль заняться совершением разных подвигов, которые, возможно, хоть немного помогут моему народу в грядущие тяжелые времена.

Серафим парил над планетой Земля, и взгляд его был прикован к небольшому островку в Тихом океане. Конечно, никакой спутник, даже с самой новейшей аппаратурой никогда бы не заметил его. Ведь серафимы — существа духовные, в них нет ничего материального, за что можно было бы зацепиться умным приборам.

Однако самого серафима, конечно, это совершенно не интересовало. А интересовала его небольшая группа людей, решавшая сейчас жизненно важные для своей дальнейшей судьбы вопросы. И серафим тоже решал для себя вопрос исключительного морального характера: обосновано будет или нет, с точки зрения божественной морали (не путать с моралью человеческой) внести сейчас некоторые изменения в мозги этих человечков?

Нет, серафим не боялся Бога или Его гнева, ибо знал, что Богу нет никакого дела до того, что он собирается сделать. Мысли и дела Бога далеки от забот человеческих. Как там сказано в их Библии? Ах, да, точно: "Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших". [36] Книга пророка Исайи, глава 55, стихи 8 и 9.

Но, несмотря на это, люди созданы Творцом свободными и их свобода воли должна быть обеспечена. Это с одной стороны, так сказать, в идеале. С другой стороны, после грехопадения [37] Грехопадение — общее для всех авраамических религий понятие, обозначающее нарушение первыми людьми воли Бога. их свобода стала обусловленной и зависимой от множества обстоятельств и ограничений, подверженной воздействию множества факторов. Одним фактором больше, одним меньше — по сути это не меняет нечего. Решать всё равно им. Впрочем, как и отвечать за свои решения. На то она и свобода воли. Если кто-то думает, что свобода подразумевает безответственность, то он глубоко и фатально ошибается. Ответственность не несет только тот, кто лишен выбора. Чем больше свобода выбора, она же свобода воли, тем выше ответственность за свои решения, поступки и их последствия.

Именно с этим и была связана моральная дилемма серафима: может ли он оказать воздействия на решение этих людей? Ведь это будет означать уменьшение их ответственности за те действия, которые они совершат, следуя по пути, указанному воздействием? А если это будет уменьшением ответственности, то, как следствие, это будет и уменьшением свободы, данной Творцом?

Наконец, серафим решил, что воздействие не может оказать фатальных последствий на их свободу воли и тихонько дунул в сторону группы людей на острове.

— И что, у тебя уже есть какой-то план? — продолжал свои вопросы лейтенант.

— Кое-какие мысли есть, — не стал я вдаваться в подробности. Во-первых, потому, что никакого плана у меня не было. А, во-вторых, никто из них еще не озвучил своего решения о том, что каждый из них собирается делать.