Александр Михайловский - Великий канцлер

– Значит, я все испортила, – расстроилась Ольга, – наверное, мне не стоило так близко к сердцу принимать слова господина Столыпина…

– Ну, все не так плохо, – пожал плечами Канцлер Империи, – есть в этом деле и светлые моменты. План по приведению дворянства в дееспособное состояние был вами высказан в весьма ограниченном кругу лиц, дававших подписку о неразглашении служебной информации, а тем более – сведений, составляющих государственную тайну. К тому же, подумаешь, известие. Крику от такой новости, конечно, будет – как от полоумного петуха на заборе, не без того; но, с другой стороны, надо понимать, что основным настроением образованной публики за стенами Зимнего дворца является фраза «так дальше жить нельзя». Правда, при этом у каждого имеется свое представление о том, как жить можно и нужно, но это уже дело десятое. Наши интеллигенты только ломают дружно, а вот построить что-то новое они не в состоянии, ибо сколько их есть на свете, столько у них и мнений…

– Между прочим, – сказала Ольга, – и Столыпин, и Кутлер, и Коншин – потомственные дворяне. Столыпин – из весьма состоятельной семьи, а двое других – из небогатых. И при этом все трое находятся в гражданской службе с окончания университета. Тихие неприметные рабочие лошадки, смирно тянущие тяжелый воз российских финансов. Не думаю, что их радует наличие по соседству дворян, которые имеют такие, как и у них, дворянские привилегии, но вместо службы Государю и Отечеству проедают выкупные платежи, кредиты Дворянского банка и арендную плату с принадлежащих их земель.

– Разумеется, этот факт их не радует, – согласился канцлер Одинцов, – но в то же время из сословной солидарности им невместно произносить на эту тему хоть какие-то речи. Хотя должен заметить, что они признают ваше право навести в этой сфере идеальный порядок. Ведь и император Петр Федорович, и тем более императрица Екатерина Алексеевна по своему воспитанию являлись людьми европейского воспитания, привыкшими к давно укоренившемуся своеволию дворянства. И ведь что самое интересное – Екатерина Великая окончательно вела дворянскую вольность всего за четыре года до того, как подобная система, доведенная до крайней степени маразма, с треском лопнула Великой Французской революцией. Все правильно понял ее сын император Павел Первый, но ему банально не дали закрутить гайки. Апоплексический удар табакеркой – и дело в архив.

– Павел Павлович, – поежилась Ольга, – так, может, нас того – тоже…

– Да нет, государыня-матушка, – ответил Одинцов, – с тысяча восемьсот первого года много воды утекло. И время сейчас не то, и люди совсем другие. Система, построенная на основе не обязанного службой дворянства, теперь близка к маразму и в России. До собственной великой революции, которая должна произойти по той же причине, что и во Франции, осталось всего ничего, и земля русская полнится предчувствиями великих неустройств. Если император Павел Петрович был в своих устремлениях одинок, да и не знал точно, чего он хочет (а потому метался из стороны в сторону как тигр по клетке), то мы, во-первых, имеем четкий и конкретный план, вкупе с образом лучшего будущего; а во-вторых – у нас имеется множество добровольных помощников, которые не предадут, а пойдут вместе с нами до конца.

– Вот те, – сказала императрица, – которые пойдут с нами до конца за Россию и ее народ, и достойны в самом деле называться настоящим дворянством. Нам нужны люди, которые будут служить Нам и Государству истово и преданно, а не просто присутствовать на службе, числясь офицером или гражданским чиновником.

– Ну, хорошо, – сказал Одинцов, – давайте поговорим конкретно. Для начала – какой срок службы вы собираетесь назначать своим служилым дворянам.

– Вот, – сказала императрица, доставая из секретера исчерканный черновик, – мы тут с вашей Дарьей немного подумали, и при первой прикидке у нас получилось вот что. Во-первых: стандартный срок службы – двадцать пять лет. У армейских офицеров в мирное время год службы идет за два года, у флотских офицеров на берегу также год за два, а поход в мирное время – год за три года. В военное время в глубоком тылу все так же, как и в мирное время, а в действующей армии у гражданских чиновников – год за три, у армейских офицеров – год за пять, а у флотских – год за семь лет. Кроме того, будут применяться различные повышающие коэффициенты для службы в неприятном для европейского человека климате и удаленности от крупных городов. В итоге мы понимаем, что большое количество служивых людей, не боящихся трудностей, будут выслуживать свой пенсион задолго до наступления физической дряхлости, и поэтому готовы выплачивать им выслуженный пенсион вместе с жалованием до тех пор, пока они сами не запросятся, как у вас говорят, на заслуженный отдых.

– Для начала достаточно неплохая система, – кивнул канцлер Одинцов, – но только если вы дозволите, я хотел бы дать несколько поправок и дополнений…

– С удовольствием дозволю, Павел Павлович, – кивнула императрица, – для того я и назначила вас канцлером империи, чтобы вы всегда могли дать мне добрый совет.

– Значит, так, ваше императорское величество, – сказал Одинцов, – для начала скажу, что не все старики на службе одинаково полезны. Я понимаю, что вас несколько очаровал генерал Линевич. Умница и военный гений без формального военного образования, он и в глубокой старости имел энергии, остроты ума и понимания ситуации столько, что хватило бы и на трех молодых. Но генерал Линевич – он такой один, зато гораздо больше других, до глубокой старости засидевшихся в относительно небольших чинах. Они не только в силу своего старческого консерватизма будут тормозить неотложные государственные преобразования, но и займут места, необходимые для продвижения молодых и перспективных специалистов. Поэтому для каждой классной должности необходим свой предельный возраст нахождения в должности, после достижения которого чиновник или офицер в обязательном порядке должен уйти в отставку и освободить место для тех, кто уже дышит ему в спину. Чем выше должность, тем больше может быть возраст, но и в случае превосходительств и высокопревосходительств решающим должно быть не только желание чиновника или генерала остаться на посту после выслуги лет, но и то, насколько успешно он справляется со своими обязанностями. Продлевать службу можно только в том случае, если это действительно ценный и незаменимый специалист. В противном случае лучше отправить такого человека в запас и освободить место кому-то из способных нижестоящих, чтобы этот человек мог продвинуться по карьерной лестнице. Вы меня понимаете, Ваше Императорское Величество?