Александр Михайловский - Великий канцлер

– Очень простые, – пожал я плечами, – Великое Княжество из конституционной монархии должно превратиться в монархию абсолютную, а нынешние Сейм и Сенат (правительство) должны быть распущены, а их члены отданы под следствие с целью выяснить, каким образом эти люди собирались отторгнуть Финляндию от Российской империи и злоумышляли против власти государя-императора и государыни-императрицы.

– Да? – удивился бывший император, – но это же вызовет бунт!

– Разумеется, – ответил я, – но этот бунт случится в тот момент, когда мы будем к нему готовы, а для заговорщиков все произойдет неожиданно, и к тому же они будут лишены руководства. Используя эти преимущества, мы сможем быстро усмирить волнения и, кроме того, у нас будет повод сослать их активных участников к черту на кулички.

– Ага, понимаю, – кивнул Николай Александрович, – как грозилась сестрица Ольга, строить шахты в этой, как ее, Воркуте. И, кстати, где эта Воркута и что там за шахты?

– Воркута – это на севере, в самодийской тундре, – вместо меня вдруг ответила госпожа Лисовая, – город будет основан на огромном месторождении высококачественного каменного угля, и первыми его жителями в нашем прошлом были как раз каторжники, работающие на шахтах.

– Ну, – Николай Александрович явно потерял интерес к этому разговору, – если Ольга хочет снова сослать туда каторжников, значит, так тому и быть. Но вот что она скажет на то, что мы сами своими действиями будем провоцировать бунт, который придется подавлять русским солдатам?

– Ничего государыня Ольга Александровна вам не скажет, – ответил я. – Ваша сестра признает за вами право исправить ситуацию и де-юре, и де-факто. Как, собственно, и Павел Павлович, и господин Мартынов, и ваш брат Великий князь Михаил Александрович. Они не только не выступят против нас, но и полностью поддержат любые наши действия, отдав приказ военным частям и флотским экипажам оказать нам полное содействие в наведении в Финляндии истинного порядка. Гордиевы узлы не распутывают, их разрубают со всей возможной решительностью. Мыслимое ли дело, когда у власти в Сенате и Сейме находятся сепаратисты и мятеж готовится почти открыто, на глазах у всех. Кроме того, Великое княжество превратилось в отстойник для революционеров и террористов всех мастей, расположенный буквально под боком Санкт-Петербурга. Нет, этот нарыв должен быть вскрыт и вычищен от скверны, и только потом настанет время врачевать оставшуюся после него рану.

– Да, Николай, – поддержала меня Лисовая, – Михаил Васильевич прав. Или мы наведем тут порядок, или эта Финляндия проглотит нас и не подавится – а вместе с нами погибнут все проживающие тут русские: от семей офицеров до простых мастеровых.

– Вот уж сосватали вы меня, Михаил Васильевич, – вздохнул Николай Александрович, – от чего бежал, к тому и вернулся… Только у меня теперь не тот размах.

– Ну извините, Николай Александрович, – вздохнул я, – других вариантов под рукой не оказалось. Должности эмира Бухарского и хана Хивинского, по моему мнению, оказались бы еще хуже. Дикие места, иноверное и злобное население, не самый приятный для европейцев климат; да и вакансии-то заняты – пришлось бы придумывать какую-нибудь войну для того, чтобы освободить их.

– Ну да ладно, – махнул рукой Николай, – чему бывать, того не миновать. Дам я вам на все необходимое монаршее соизволение, но прошу вас, действуйте аккуратно, чтобы мне потом было что передавать в наследство старшей дочери.

На этом разговор не закончился.

– Николай, – вдруг произнесла Лисовая, – я давно хотела переговорить с тобой о девочках в присутствии Михаила Васильевича. Дело в том, что Ольге и Татьяне пора идти в школу, а это совсем не одно и то же, что приглашение учителей на дом. Домашнее воспитание – это вообще беда в царской семье. Твоя сестра Ольга мне как-то призналась, что когда ее впервые вывели в свет, она чувствовала себя зверьком, выставленным в клетке на всеобщее обозрение. Но так быть не должно. Девочки должны расти в обществе сверстниц и с самых младых ногтей привыкать к тому, что жизнь – это сложная штука, бег наперегонки с множеством соперниц и подруг. Вспомни: в Древней Элладе царских детей наравне с детьми прочих свободных отдавали в общие гимнасии и палестры, чтобы наследники трона с юных лет привыкали к соревнованию с себе подобными. Жизнь развивается – и женщины сейчас играют все более значимую роль, а потому к их воспитанию и обучению необходимо подходить с не меньшей серьезностью, чем к воспитанию и обучению мальчиков. Я хочу, чтобы все они выросли умными, добрыми, и в то же время полезными людьми, не боящимися смотреть в лицо этому огромному миру.

Николай вздохнул. Видно, много всякого свалилось сегодня на его плечи, не привыкшие к тяжелым нагрузкам.

– Хорошо, милая, – тихо сказал он, – я уже готов признать, что ты во всем права – и систему воспитания необходимо менять; но что ты предлагаешь конкретно?

Лисовая пожала плечами и задумчиво произнесла:

– Я думала о чем-то вроде женского лицея. В нем не должно быть очень много учениц, но все они должны быть очень умными и усидчивыми, успевающими по всем предметам. И главным критерием приема в этот лицей будет именно ум и трудолюбие, причем без различия сословий. При необходимости девочек из бедных семей, которые не могут их достойно содержать, можно будет брать на казенный кошт. Для начала можно набрать только один класс, в котором смогут учиться Ольга и Татьяна, и лишь потом добавить по классу для Марии и Анастасии. Ну а то, делать ли этот лицей постоянным учебным заведением покажет время.

– Думаю, – сказал Николай Александрович, – что все это можно устроить. Только чуть позже, моя дорогая, потому что сначала необходимо разрешить главную проблему.

– Погодите, государь, – сказал я, – основной контингент русскоязычных учениц – это дочери семейных офицеров Русского Императорского флота. Думаю, мы вполне сможем подобрать девочек соответствующего возраста и положения, чтобы они составили вашим дочерям компанию для игр и обучения прямо тут, во дворце. Приглашенным учителям в принципе все равно, скольких девочек они будут обучать – двоих или дюжину, – но зато даже при таком минимальном подходе в обучении появится искомый элемент состязательности, а ваши дочери перестанут расти буками, смущающимися посторонних.

– Хорошо, Михаил Васильевич, – кивнул Николай, – так мы и сделаем. А тебя, дорогая, я попрошу заняться подбором подруг для наших дочерей. Состязательность состязательностью, но перегибов в этом деле все же допускать нельзя, и соревнование не должно выливаться в грубость…

На этой оптимистической ноте завтрак был окончен. Николай Александрович и Алла Лисовая удалились прочь – видимо, для того, чтобы закончить обсуждение своих семейных дел без посторонних. А вот я пока остался. Мне нужно было о многом подумать – в первую очередь о том, что делать сначала, а что потом. Нельзя сказать, что этот разговор стал для меня полной неожиданностью – я ожидал изменения своего статуса, превращения из советника на общественных началах во что-то более постоянное и официальное; но Николай Александрович предложил мне больше, чем я ожидал, и теперь приходится думать, как наилучшим способом исполнить свои обязанности.