Александр Михайловский - Великий канцлер

Итак, поскольку Ольга, как новая глава дома Романовых, уже дала нам разрешение на брак, мы с Николаем перед самым отъездом провели обряд обручения в домовой церкви Зимнего дворца в узком семейном кругу. С моей стороны свидетелями присутствовали полковник Новиков, «главный инквизитор» Мартынов, канцлер Павел Павлович Одинцов и Дарья, а со стороны Николая – его дочери, императрица Ольга и брат Михаил. Ни вдовствующая императрица Мария Федоровна, ни сестра Ксения и друг детства Великий князь Александр Михайлович, несмотря на то, что были званы, на обручение не явились. Моя будущая свекровь до крайности не одобряла этот брак, как не одобряла она и замужество своей дочери Ольги за полковником Новиковым. И с тем, и с другим браком она, скорее, мирилась – как с неизбежностью. Это неприятно, но мы с Николаем переживем; а Ольгу и вовсе это не заботит – она и прежде не обращала большого внимания на свою маман. Что же касается семейства Ксении и Александра Михайловича, Николай подозревает, что они проигнорировали наше приглашение из-за того, что он перестал быть императором. Ну и черт с ними, подумаешь… уж париться по этому поводу я точно не стану. Обручение состоялось и без них. И после этого я стала официальной невестой Николая, одобренной царствующей государыней и моей подругой Ольгой.

Честно говоря, я старалась не углубляться в собственные переживания по поводу этого события. Не хотелось выглядеть глупо, проявляя излишнюю впечатлительность. Но, конечно же, я была безмерно счастлива, приобретя новый статус. Мои «дочки» с утра буквально не отлипали от меня. Они даже преподнесли мне подарок – и это тронуло меня до слез… Это была аппликация в красивой рамочке – в виде цветочного букета с двумя голубками, сделанная из кусочков различных тканей; я сама научила их этому виду рукоделия. Девочки в этот день были нарядны, веселы и неописуемо прелестны.

Николай тоже в этот день проявлял несвойственное ему оживление. Он то и дело шутил, делился планами, живо поддерживал разговор. Его глаза по-особенному блестели, и даже когда он на минутку задумывался, его лицо озарялось решимостью и вдохновением – то есть это была не присущая ему меланхолия, а нечто совсем противоположное. Ольга, наблюдавшая за ним, в какой-то момент даже озорно подмигнула мне, указав на моего будущего супруга взглядом.

После обручения мы все пили чай в Малахитовой гостиной. Ольга с Новиковым так расщедрились, что выделили нам в качестве личной охраны сводный батальон морской пехоты, надерганный из Новиковской бригады. Отбор производился по параметрам личной преданности бывшему императору Николаю. Да, в бригаде у полковника Новикова достаточно солдат и офицеров, готовых костьми лечь за отставного царя. Командовать этим батальоном поручили Антону Ивановичу Деникину – ради такого случая Ольга произвела в полковники. После этого она еще раз повторила, что если с нами хоть что-нибудь случится, она в полном составе переселит финнов на Камчатку и Чукотку, заместив их добрыми и трудолюбивыми русскими крестьянами, а так называемая финская интеллигенция до самого конца своей беспутной жизни будет рубать в Воркутинских шахтах уголек. На робкое напоминание Николая о том, что в Воркуте еще нет никаких шахт, Ольга тут же отрезала: «Нет – значит, будут!».

После этого полковник Мартынов заметил, что из-за обособленности Финляндии от Российской империи его ведомство даже не смогло нормально расследовать убийство русского наместника графа Бобрикова. Самоубийство исполнителя этого преступления для финского менталитета так же нетипично, как и ворона, исполняющая арии из «Князя Игоря». Преступник-то – не бедный иудей из заштатного местечка за чертой оседлости, и не фанатик-ваххабит из нашего времени, а достаточно высокопоставленный и образованный молодой человек, сын сенатора и чиновник главного управления учебных заведений в Финляндии. Что, несчастная любовь, она сказала ему: «никогда-никогда»? Ой, не смешите мои тапки… Такая импульсивность скорее свойственна какому-нибудь итальянцу, а не финну шведского происхождения.

Да, размышляла я, Финляндия в начале двадцатого века, которой нам предстоит чутко руководить – это отнюдь не мирная европейская страна, а гнездо жесточайших националистов, больше всего в жизни ненавидящих русских. И это при том, что именно русские дали ей то, что не имеют сами: то есть конституцию, парламент, внутреннее самоуправление и прочее. И в то же время Россия банально кормит Финляндию, земли которой до аграрной революции второй половины двадцатого века были не в состоянии произвести необходимое ей количество продовольствия. Но аппетиты финской элиты подстегиваются из Швеции, которая владела этой землей до России, и из Германии, которая уже одним глазом поглядывает на прибалтийские земли. При этом тем, кто мечтает оторвать этот край от России, по большому счету безразлично, будут ли после этого голодать простые финны. Весь финский (а на самом деле шведский) образованный класс так яростно стремится к независимости от России, что выделенный нам батальон личной охраны, состоящий из прославленных ветеранов битвы под Тюренченом и штурма Цусимы, является для нас не капризом, не роскошью, а насущной необходимостью. По счастью, наш дворец в Гельсингфорсе расположен по соседству с морскими казармами, так что в случае вооруженного мятежа мы всегда сможем отступить под защиту гарнизона; при этом хочется надеяться, что этот мир никогда не узнает словосочетания «революционный матрос».

Кроме всего прочего, теперь все в наших с Николаем руках. Быть может, столкнувшись с опасностью воочию, он наконец-то станет решительнее или хотя бы позволит быть решительными тем, кому это положено по должности. Ведь он не наместник, действующий от имени русского царя, а собственно Великий Князь Финляндский – правитель, самовластный во всем, кроме внешней политики и ведения войны. Впрочем, отозвав меня в сторону, Ольга тихонько сказала, что не особо надеется на то, что ее брат сможет проявить твердость. Ну не такой он человек, что ж поделать. В этом смысле она больше надеется на меня и господина Иванова. Помимо того, что тот – первый советник Николая, вдобавок он еще и ее имперский спецпредставитель. И первое дело, которым нам предстоит заняться – это расследование убийства графа Бобрикова. Нет, мы с Михаилом Васильевичем сами не будем гоняться за преступниками и вести допросы в крепостных казематах. Совсем нет. Мы создадим тому условия – то есть убедим Николая в связи с убийством графа Бобрикова отменить конституцию, распустить финляндский Сейм, а также арестовать членов правительства и депутатов, поместив их в казематы Свеаборга. Там ими займется присланная из Петербурга специальная следственная комиссия. В противном случае Николаю нечего будет передавать в наследство своей старшей дочери, ведь если после такого убийства заговорщикам-националистам все сойдет с рук, то они, почувствовав слабину, обязательно устроят мятеж. Успеха они не добьются, потому что императрица Ольга сразу введет войска и, что называется, утопит восстание в крови, а потом использует этот мятеж как предлог для полной ликвидации финской государственности. И тогда, даже если мы уцелеем в этой кровавой заварушке, Николай в любом случае лишится и последнего своего удела. Ну и, кроме всего прочего, мы можем и не уцелеть, что будет совсем печально. Да, я не забываю об опасности, и это скребется где-то в глубине моей души и призывает к предельной бдительности и осторожности.