Олег Дивов - Поворот рек истории

Удивительная вещь – полет. Быстрота движения и одновременно какое-то неизъяснимое чувство парения в эфире. Тонкий металлический пол – все, что отделяет тебя от бездны. Пропеллеры сияющими дисками рубят пространство, в окошко видишь, как мелькает земля в трех сотнях саженей под тобою, и разум отказывается принимать путешествие с такой скоростью.

Один мой знакомый полагал, что самолет – это не способ путешествия, а дыра в пространстве: ты вошел здесь, ты вышел там, а что посередине – лучше не видеть. Поэтому, отправляясь в полет на аэроплане, он всегда затыкает уши заранее приготовленными затычками, завязывает глаза черным платком и успешно притворяется спящим весь полет до самой посадки.

А мне интересно. Я всегда смотрю в окно, где зеленым ковром расстилается земля, мелькают игрушечные домики, паровозики, автобусы, моторы и очень маленькие люди.

Но в чем мой приятель прав, так это в том, что самолет здорово экономит время. Если все пойдет нормально, то я буду в Берлине к вечеру. Причем не к самому позднему. Будет время выпить кружку светлого пива с фруктовым сиропом в каком-нибудь бирштубе на Унтер ден Линден. Да, конечно, скорее всего, не выйдет. Но помечтать-то можно. О кружке светлого пива…

Если стоянка в Кенигсберге будет дольше плановой, то выпить пива можно и там, но лучше бы обойтись без задержек.

Через полчаса смотреть в окошко стало скучно – те же деревни, те же поля и леса. Улыбчивый служитель в отутюженной голубой рубашке одарил меня бумажным стаканчиком с дымящимся кофе, оказавшимся весьма недурным на вкус. Голова после полубессонной ночи прояснилась, и мысли снова вернулись к загадке тридцатилетней давности.

Проблема «Камчатки». Из-за проблем с машинами плавмастерская отстала от своего эшелона. Заметка на полях – почему контр-адмирал Энквист этого не заметил и не остановил эшелон целиком, как обычно поступали другие флагманы эскадры? Положим, на море была дымка, темнело, шли без огней, не заметили. Теперь посмотрим, что творилось на мостике отставшего судна, – зачем вообще выходить в эфир и спрашивать «где все?». Неужели маршрут эскадры держался в секрете от капитанов, и те, отстав от флагмана, не знали, куда плыть? Нет, так быть не могло. Хотя бы потому, что, так и не получив ответа на свои радиозапросы, «Камчатка» не потерялась, а благополучно эскадру догнала.

Какой смысл спрашивать местоположение кораблей эскадры, если до следующей точки рандеву тихоходный транспорт все равно не сможет их догнать? Сообщая об атаке предполагаемого противника, логичнее было бы уточнить свое местоположение и позвать на помощь. Неудивительно, что в штабе Рожественского решили, что под видом «Камчатки» в эфир выходит кто-то другой.

Но если даже так, то кто и с какой целью мог это делать? Японский разведчик? А зачем? Зачем ему знать координаты эскадры ночью, когда днем она у всех на виду пройдет английским каналом? Навести на нее загадочные эсминцы? Но уровень связи и навигации тех лет не позволял этого сделать. Координаты вычислялись с погрешностями, а ночью достаточно пройти в миле от реального положения эскадры, чтобы ничего не найти.

Единственный спасшийся офицер «Камчатки» – лейтенант Вальрод (именно его отправили свидетелем на процесс в Париж) – сообщил о том, что радиопередачи с транспорта действительно велись, но о координатах флагмана не запрашивали. Он же подтвердил, что по неизвестным миноносцам плавмастерская выпустила более 300 снарядов… «Он убил их великое множество, и они куда-то отправились умирать». Англичане на суде утверждали, что обстрелу подверглись шведский и немецкий каботажные пароходы, но попаданий в них не было.

Шифров в те времена в нашем флоте не употребляли, но коды были, а при неопытности радистов вполне возможно, что и на «Камчатке» ошибались с запросами, и на «Суворове» не понимали, что же от них хотят. Кстати, сами радиоаппараты были производства немецкой фирмы Telefunken… Опять германский след?

Тем временем самолет приземлился для дозаправки в Кенигсберге. Немцы все сделали быстро, и выпить пива не удалось.

– Цель вашего путешествия в Германию?

– Работа в библиотеке, товарищ пограничный инспектор.

Год назад я бы сказал «господин инспектор», но сейчас над берлинским аэропортом рядом с немецким развевается обязательный красный флаг, а за спиной у пограничников висел огромный портрет нового «вождя» Германии – Эрнста Тельмана. Удивительно, как быстро новое правительство успело поменять язык – genosse вместо Herr, фюрер вместо канцлер, фольксрепублик вместо привычного райх, сжатый кулак вместо отдания воинской чести. И неизбежные портреты Тельмана.

Победа коммунистов на выборах в рейхстаг в 1933 году привела страну в состояние перманентного хаоса. Во-первых, новый вождь, а называть он себя предпочитал именно вождем немецкого народа и мирового пролетариата, объявил об отказе страны от соблюдений условий Версальского мирного договора, во-вторых, в Германии приняли тридцатилетний план перехода к коммунизму и начали его выполнение с множества внешних изменений, появился красный флаг вместо трехцветного, рабочие комиссии на заводах и предприятиях, параллельно рехсверу была создана красная народная армия (Rotevolksarmee) и красная полиция. Было запрещено говорить «господин», стало обязательно говорить «товарищ».

В-третьих, далеко не всем немцам новый режим понравился, в Баварии объявился свой фюрер – некто Адольф Гитлер, бывший ефрейтор кайзеровской армии. Он создал свою партию, тоже рабочую, но социалистическую. Франция и Австрия ввели на территорию Баварии войска и не дали Тельману устроить там «красный блицкриг». Но сейчас поговаривали о том, что и во Франции на выборах могут победить левые, и тогда судьба Германии может измениться.

Чиновник прервал мои размышления и протянул мне паспорт.

– Уведомляю вас официально, – произнес он строгим тоном, – что вы обязаны в суточный срок встать на учет в Аусландер бюро и только с его разрешения можете приступить к своей учебно-научной работе.

– Яволь, – вырвалось у меня в ответ.

Берлин поразил какой-то грязью на улицах. Лозунги, красные флаги и неубранный мусор. Как будто неотъемлемой частью коммунистического учения является отказ от услуг дворников. Говорят, когда в феврале 1917 года в Петрограде власть захватили восставшие дезертиры и социалисты, город тоже зарос грязью. Сам я того не видел, до нашего медвежьего угла в Тверской губернии все новости о мятеже и подавлении его бронечастями дошли с запозданием.

Бардак был не только на улице. В гостинице рядом с гумбольтовским университетом заседал какой-то комитет свободной немецкой молодежи, пришлось идти в другую.