Владимир Семибратов - Попаданец в юбке. Из инструкторов аэроклуба в лётчики-истребители Великой Отечественной войны [СИ]

— Приснится, я знаю, — Аня улыбнулась в ответ.

Прошло три дня. Ане сняли повязку, врач осмотрел культю и остался доволен.

— Все в порядке, Анечка, домой езжай. Еще немного, и можно будет протез надевать. Ну а теперь с тобой, Машенька. Бок у тебя зажил полностью, но руку еще подлечить придется. Мышцы сильно пострадали, слабые пока. А чтобы самолетом управлять, сила нужна, сама понимаешь. В отпуск на долечивание тебе надо. Есть кроме Минска куда поехать?

— Есть, конечно, — тут же вмешалась Аня. — Ко мне в Горький домой поедем, правда, Маша?

— Поедем, — согласилась Маша, — а почему бы и нет? Вместе еще немного побыть – разве это плохо?

Стали к отъезду готовиться – документы оформили, продукты получили. Гришеньку приодели. Сами в новенькую форму оделись, кстати, женскую: гимнастерка, синяя юбка, ремень, сапоги, пилотка. Обе с наградами. Догнала-таки их медаль «За отвагу», что Машу крайне удивило. Насколько она из рассказов дедушек помнила, не очень-то в начале войны это дело было поставлено. Не до этого было. А здесь вон как скоро вышло, в госпитале вручили. Возможно, статья в газете сработала. Подошли к зеркалу – красавицы!

Ага, как же, красавицы, — печально подумала Маша, — у одной правая рука на косынке, вернее на бинте подвешена, а другая – на костылях. Ну что же – примета времени, война. Сколько еще таких, как они будет. Но не так страшно это, если все, как у Ани сложится.

Хоть и недалеко от Куйбышева до Горького, но ехать трое суток пришлось, и это еще по-божески. Поймали на вокзале полуторку. Водитель чуть не заплакал, когда Аню увидел, прямо до ворот дома подвез. Дом оказался бывший купеческий в два этажа на четыре семьи. Но, правда на момент их приезда дома никого не было, оно и понятно, на работе все, кто на фронт не ушел, вечером придут.

— Так, мама на работе, братик в госпитале на баяне раненых развлекает. Он у меня музыкант. Но ничего, Машка, на улице не останемся. Запасной ключ вон там, над дверью, за облицовкой. Достанешь?

— Достану, — Маша пошарила в щели. — Вот он. Держи!

Щелкнул замок, дверь открылась, и они вошли. Квартира как квартира. По тем временам даже очень неплохо. Две комнаты, кухня, голландская печка, кровать железная, старенький диван, шкаф с книгами в углу телескоп. Аня бухнулась на диван, закрыла глаза. — Машка, ты представляешь, я дома! Дома!!!. Здесь все-все мое! И этот диван и этот стол и этот шкаф с книгами и телескоп сама делала и никуда я больше отсюда не уеду. Я дома, — у Маши к горлу подкатил колючий комок, так ей стало жалко Аню. Как же она намучилась.

— Тетя Аня, а можно я на коня залезу, — осторожно спросил Гришенька.

— Конечно, конечно, мой хороший, — Аня улыбнулась. — Мой младший братик, Тема, уже большой, он тебе коня подарит.

А потом они вещмешки разобрали и из всех продуктов стол накрыли. Праздник сегодня будет. Аня с войны вернулась. Сначала хотели переодеться в домашнее, но потом от этой идеи отказались. Во-первых для Маши из Аниного гардероба подходящего размера не нашлось, а во-вторых, подумали и решили. Раз уж праздник, то должны они при полном параде предстать. Только с приготовлениями управились – замок в двери щелкнул. Аня жестом показала – все на диван. Сидим. Встречаем.

В коридоре послышались шаги и на пороге комнаты появился худенький, лет десяти, светловолосый мальчик. Несколько секунд он стоял неподвижно, а потом кинулся к Ане на шею

— Аня, Анечка вернулась! — повторял он целуя сестричку, — ты насовсем?

— Да, Темочка, насовсем.

— Но война же еще не кончилась.

— Для меня кончилась. Больше я никуда от вас не уеду.

— А это кто? — Артем указал на Машу и Гришеньку.

— Это Маша, Воронина Мария Сергеевна – лейтенант ВВС, мой командир, летчик-истребитель, одиннадцать немцев сбила. Воевали вместе. А это Гриша, мой сыночек. Он теперь с нами жить будет.

— Ух ты! — Артем восхищенно посмотрел на Аню, — а медаль за что дали?

— За эвакуацию сбитого экипажа, Темочка. Их ночной охотник сбил, они на вынужденную сели за линией фронта, а мы их к нашим вывезли.

— Аня, а что с ногой? — вдруг неожиданно дрогнувшим голосом спросил Артем. Он только что заметил, что его сестренка стала одноногой.

— Отрезали, Темочка, по ранению, — вздохнула Аня. — Медали зазря не дают.

— И как же ты теперь ходить будешь? На костылях?

— Нет, конечно, — Аня приподняла юбку, показав культю. — Вот нога подживет немного, сделают мне протез. Мы еще с тобой наперегонки бегать будем. А пока да, первое время на костылях попрыгать придется. Ну ладно, Темочка, хватить обо мне. Вы-то как тут без меня жили?

— Да неплохо, — Артем уселся рядом с Аней на диван. — Я в школе учусь, а еще в госпитале помогаем на хозработах. А мама на завод пошла, самолеты делает. Вот только с продуктами плохо, мало дают на карточки.

Вот оно что. Аня внимательно посмотрела на брата.

— Вот почему ты такой худенький. Ну, ничего, теперь я работать пойду. Аттестат командирский у меня есть. Да, кстати, я замуж вышла, теперь я Анна Владимировна Беляева. Вот и колечко у меня.

— А почему колечко из алюминия? — поинтересовался Артем.

— А потому, Тема, что алюминий – это металл крылатый, из него самолеты делают.

— А он тоже летчик.

— Вот смотри – это мой Вася, — Аня достала из нагрудного кармана гимнастерки фотографию.

— А почему у него наград нет? — спросил Артем, возвращая карточку.

— Потому что это фото, когда он в летке учился, а сейчас у него наград много, — вывернулась Аня. — Вот так-то.

Надежда Васильевна, так звали маму Ани, пришла с работы уже поздним вечером и чуть не задушила Аню в объятиях.

— Анечка, милая, вернулась, — шептала она. — Насовсем, или в отпуск?

— Насовсем, мама, насовсем – списали по ранению.

— И куда тебя? Ой, а ноженька-то где? Как же так, Анечка, ты же писала, что царапина, а оказывается? Кто же тебя теперь замуж возьмет одноногую?

— Ну во-первых, мама, замуж меня уже взяли одноногой. Я теперь не Мельникова, а Беляева, — Аня протянула матери фото Василия. — Во-вторых – с ребенком. Вот он, наш Гришенька. Мы его вместе с Машей с поля боя вывезли и с моим мужем усыновили, уже документы имеются. А в-третьих – не такая я и одноногая. Вот, смотри, — Аня показала культю, — мне только половину голени ампутировали. Врач в госпитале сказал, что без проблем можно на протезе ходить, только потренироваться надо, даже хромать не буду. И потом, мама, подумай сама – вот у тебя трех зубов нет, вместо них мост, железный протез, то есть. И что ты инвалидом себя считаешь? Нет, конечно. Вот так и я, также инвалидом себя не считаю.

— Ну, если так, — Надежда Васильевна на секунду задумалась, — то тогда ладно. Только помнишь Федора Ивановича, бывшего соседа нашего, что в новый дом переехал, он же врач-ортопед. Так вот, завтра же к нему схожу, пусть он твою ножку посмотрит, и лучший протез тебе сделаем, чтобы ты, Анечка, не на каких-то костылях до конца жизни не прыгала – согласна?