Борис Орлов - Цвет сакуры красный [СИ с издат. обложкой]

[25] Одна из самых известных японских красавиц XVIII столетия. Несмотря на то, что эта девушка реально существовала, в дальнейшем она стала персонажем японского фольклора, аналогом русской Василисы Прекрасной.

[26] Песня Кадзуоки Миёси на слова Хисэн Масимо «Сэнъю» – «Боевой товарищ»(яп.) В ней рассказывается о японском солдате, который горюет о смерти своего друга в бою.

[27] Море Гэнкай – японское название юго-западной части Японского моря.

[28] Сёити Итикава (1892-1945) – деятель рабочего движения Японии, один из лидеров Коммунистической партии Японии. В период 1915-1921 – служил офицером в Японской Императорской армии, с 1919 – активный агент Коминтерна. В РИ с 1931 г. находился в тюремном заключении, где подвергался нечеловеческим пыткам. 15 марта 1945-го казнен.

[29] Подполковник Сюта Татибана (1865-1904) – героизированный японский офицер, погибший в сражении при Ляояне во время Русско-Японской войны 1904-5 гг. В реальности Татибана проигнорировал распоряжение вышестоящего командира залечь в окопы, бросился под шквальный огонь и был сейчас же убит. Однако японцы восприняли его гибель как высшую степень самоотверженности и храбрости, поставили ему несколько памятников, переименовали в его честь один из морских заливов рядом с деревней, включили его жизнеописание в школьные учебники и объявили «божественным героем», а также посвятили ему песню.

[30] Ии Торамаса намного образованнее рядовых бойцов, да и общается с русскими уже давно, а потому русские фамилии и имена выговаривает правильно.

[31] Национальный музыкальный японский инструмент с тремя струнами. НЕ БАЛАЛАЙКА! (прим. автора)

Часть третья

За горами, за лесами, за широкими морями

«… Ленин перешел к электрификации и был поражен, узнав успехи в этой отрасли в Японии и повсеместное распространение электричества с утилизацией горных рек. Затем он перескочил на народное образование

– Счастливая страна! – воскликнул Ильич на ответ Фусе, что в Японии безграмотных почти нет».

Из беседы В.И. Ленина и японского журналиста Фусэ Кацудзи.

Глава 1.

…лучшая дорога

В края, где дела много,

На близкий и любимый

На Дальний Восток.

Братья Порасс, Е. Долматовский

песня из к/ф «Девушка с характером»

Первое мая 1931 года в Тутаеве выдалось солнечным. С самого утра светило шпарило совершенно по-летнему.

«Демонстрация, – грустно подумал Всеволод Николаевич Волков. – Черт, и угораздило же!» Он с ненавистью посмотрел на свою правую, туго забинтованную ногу. Вчера, спускаясь с перегонного куба, он неудачно поскользнулся на металлическом трапе, на ступенях которого какая-то добрая душа разлила не то веретенку, не то индустриалку[1], и в результате последний пролет инженер съехал словно с ледяной горки, на собственном заду. Многострадальный зад, однако, уцелел, но ногу Всеволод-старший вывихнул качественно. И вот теперь он лежит на диване возле радиоприемника…

Груша, все еще не пришла в себя после «ужасного» зрелища – водворения пострадавшего домой. Его привезли на легковом автомобиле самого директора и четверо рабочих аккуратно, хотя и матерясь через каждый шаг, занесли Волкова в комнату. Что вообразила себе девушка, увидев его с забинтованной ногой, известно одному только богу, и то, если он есть. Вероятно, Груша решила, что остальные части тела бинтовать уже и смысла нет, и сперва тихонечко заскулила, а потом завыла в голос, как и по сей день в русских деревнях бабы воют по покойнику. Все попытки Всеволода-старшего объяснить девушке, что он вполне здоров и через два, много – через три дня встанет на ноги, пропали втуне. Груша то причитала, то завывала подземным духом, а то собиралась мчаться на почту и телеграммой требовать Волкова-младшего из армии, дабы тот успел проститься с отцом.

В конце концов Всеволод-старший плюнул на внешний раздражитель и, устроившись поудобнее, взялся за журнал «Большевик», в котором была напечатана большая статья Уборевича о положении дел с партийной работой в армии. Не то, чтобы партийная работа очень уж его интересовала, но Уборевич чесал примерами, да такими, что иностранным разведкам и делать особенно ничего не требуется: переводи статью и отправляй отчет в центр! Читая особенно интересные пассажи, типа «В 18-й стрелковой дивизии, расквартированной вблизи Житомира, возникло недопонимание бойцами политической ситуации в связи с введением в штат дивизии роты танок[2]. Сложность в облуживании пятнадцати машин, вызвала у красноармейцев…», ну и так далее. «Может, Регеру отписать? – подумал Всеволод Николаевич. – Причем настучать не на Уборевича – его и так расстреляют, а на того, кто журнал курирует. Сука, думать-то надо! Хоть иногда!»

Тут Волков отвлекся и посмотрел на карманные часы: сколько там осталось до радиотрансляции парада демонстрации из Москвы? Подумалось: «А не зря ли продали наручные часы?» Тут же мысли перескочили на финансовое положение семьи. С одной стороны, его заработок был вполне достаточным: с учетом системы партмаксимума, он все равно получал целых восемнадцать червонцев… хотя, если бы был беспартийным – оклад был бы все сорок! «Да ладно, – рассудил Волков. – Стыдно получать больше Сталина![3] Но все-таки правильно часы продали: тысяча триста рубликов лишними не стали. Да и внимание могли ненужное привлечь…»

В этот момент приемник, словно сам собой мигнул зеленым глазком индикатора и расписанный фантастическими цветами динамик отчетливо произнес:

- Внимание!.. – и после минутной задержки с хрипотцой выплюнул – Красная площадь…

Всеволод Николаевич вздрогнул и снова посмотрел на часы.

- Вся Москва в радостном волнении, – сообщил диктор. – Все глаза обращены к Спасской башне. – Тут снова вмешались помехи и дальше Волков услышал только – Чере… …уту начнется …рад!

Потом ударили куранты. Но в их привычную с детства мелодию вплетался какой-то посторонний звук – глубокий и всеобъемлющий.

- Бьют куранты, – пояснил диктор. – Вы слышите, товарищи, как в храме Ленина звонят в гонг.

Всеволод Николаевич чуть не подавился папиросой. «Где?!! Куда?!!»

- С первым ударом курантов и гонга на трибуну Мавзолея поднимаются руководители Партии и Правительства, – выдал комментатор радостно. – Впереди всех – Великий Учитель Товарищ Сталин! Ура! Банзай!

Волков почувствовал, что сходит с ума. Храм Ленина?!! Банзай Сталину?!! Интересно, какие еще сюрпризы готовят ему парад и демонстрация? «Эх, жаль сына рядом нет! – Он огорченно прицокнул языком – Он бы не так поражался: он-то не помнит тех парадов…» Отрешенно прослушал речь Ворошилова, отметив про себя, что подобные речи он слышал в детстве и юности. «Красная Армия, Воздушный и Военно-морской флоты зорко и грозно стоят на рубежах советской земли, готовые каждый миг к действию…» Заинтересовало его только упоминание Японских вооруженных сил, что «плечом к плечу со своими братьями из СССР сражаются за великое дело Ленина».