Игорь Валериев - Ермак. Телохранитель [litres]

Ширинкин достал из кармана часы и, открыв крышку, стал следить за стрелками.

– Стрелять, – резко скомандовал Евгений Никифорович.

Я, отбрасывая левой рукой полу пиджака, ею же выхватил один револьвер из кобуры за спиной, а правой рукой из открытой кобуры на левом боку. Одновременно с этим я разворачивался кругом через правое плечо. Заканчивая разворот, уже держал пару наганов перед собой, сцепив большие пальцы, и открыл из них огонь. Смещаясь на полусогнутых ногах влево, я, стреляя то из левого, то из правого револьвера, поражал желтые пятна на мишени. Поразив все шесть, оставшиеся патроны выпустил одновременно в красный лист мишени, разорвав его в клочья.

– Стрельбу закончил, – произнёс я, выпрямившись и опустив стволы изделия Леона Нагана в землю.

– Десять секунд! – восторженно озвучил моё время Ширинкин. – Это невероятно! Тимофей Васильевич, почему вы раньше не показали свою очень оригинальную и эффективную манеру стрельбы?

– Подходящего оружия не было, господин полковник. Мишени смотреть пойдём?

– Чего их смотреть, – мрачно произнёс крепыш, который пять раз поразил свою цель во время стрельб. – Я и отсюда вижу, что все желтые мишени поражены, а у красной головы не осталось. По секунде на брата получается. Так и револьвер достать не успеешь.

– Это вы правильно, Горелов, подметили. По секунде на охранника, – Ширинкин кивнул, как бы соглашаясь с произнесёнными словами. – Тимофей Васильевич, а из чего вы стреляли?

– Револьверы конструкции Леона Нагана тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года. Размером почти как и полицейский «Смит-Вессон», но легче. Калибр три линии. Спуск при самовзводе несколько тяжеловат. Но если чуть подработать пружину, то нормально. Самое главное, к нему патроны на бездымном порохе.

– Интересный револьвер, – Ширинкин крутил в руках один из моих наганов. – И где вы такой приобрели?

– В столице, господин полковник. Для этого и отпрашивался у вас две недели назад.

– Может быть, для нашей службы приобрести такие? – задумчиво произнёс Евгений Никифорович.

– Агенты уже привыкли к «Смит-Вессонам». И у этих револьверов спуск мягче, чем у нагана. Лучше бы к ним партию патронов на бездымном порохе изготовить.

– А зачем же вы тогда приобрели эту пару, Тимофей Васильевич, да ещё за свой счёт? Получили бы для занятий штатные.

– Честно говоря, господин полковник, искал что-то поменьше и полегче, чем наши коротыши. Так как думаю о необходимости вооружить каждого агента парой револьверов. Шесть выстрелов – это мало. К сожалению, ничего подходящего не нашёл. А эти револьверы как-то в руку легли. Не захотелось их выпускать. Да и для скрытого ношения они лучше приспособлены. Вы же не заметили мою пару? Именно для этого показа я и просил вашего разрешения прийти на занятия в партикулярном платье.

– А каким образом вы их носите, Тимофей Васильевич? – поинтересовался Ширинкин, возвращая мне револьвер. Агенты, затаив дыхание, вслушивались в нашу беседу.

– Мне по моим рисункам сшили два пистолетника, – я откинул полу мешковатого пиджака и вставил в открытую кобуру револьвер, застегнув через отверстие фиксирующий ремешок на шпенёк клепки. – Один я закрепил сбоку, а второй на спине. При этом ольстра сшита, чтобы оружие носить внутри брюк.

Пока я всё это рассказывал, вложил второй наган в кобуру на спине и зафиксировал его ремешком.

– Оригинальное решение, хорунжий, – Евгений Никифорович, подойдя, пощупал мою кобуру на боку. – А кто вас так научил стрелять? Откуда такая манера стрельбы стразу из двух револьверов?

– Господин полковник, я подумал, что после шести выстрелов секретный агент остается безоружным, так как за то время, что он будет перезаряжаться, его убьют. А за ним убьют и охраняемое лицо. Самое простое решение – дать охраннику второй револьвер, что увеличит его огневую мощь в два раза.

– Вы считаете, Тимофей Васильевич, что может возникнуть такая ситуация, когда секретному агенту понадобится стрелять больше, чем шесть раз?

– Господин полковник, в жизни случается всякое. Я оказался здесь только из-за того, что мало кто мог представить ситуацию с нападением хунхузов на пароход, где находился цесаревич.

– В этом вы правы, хорунжий. А если такая ситуация может возникнуть, то к ней надо готовиться. Извините. Продолжайте.

– Слушаюсь. Получив в руки два револьвера, я стал думать о том, каким образом их можно использовать одновременно в огневом контакте. Так методом проб и ошибок за две недели тренировок здесь на стрельбище и получил такую манеру ведения огня. Только всё это ещё сыровато. Надо продумывать дальше. Пробовать другие варианты.

– Сыровато, говорите?! Может, и сыровато, но высокая эффективность. Двенадцать выстрелов в цель, в движении, за десять секунд! По всему этому, – Ширинкин сделал круговой жест рукой, – жду завтра подробный рапорт от вас. А сейчас заканчивайте занятия, переодевайтесь и встречайте на вокзале подъесаула Головачева. Сегодня его на приём ждёт император. Извозчик вам выделен. Пропуск на подъесаула выписан.

Закончив занятие, я переоделся в форму и на выделенном извозчике направился на вокзал. Встреча на перроне с подъесаулом Головачевым была радостной для нас обоих. Но откровенно поговорить мы смогли только в комнате, которую мне предоставили для временного проживания, пока прохожу обучение у Черевина и Ширинкина.

– Судя по всему, Тимофей Васильевич, своему повышению в звании и награждению орденом Станислава третьей степени я обязан вам, – Головачев, сидя за столом, на котором я, с учётом отсутствия денщика, быстро соорудил лёгкий перекус из бутербродов и чая, с какой-то отцовской улыбкой рассматривал меня.

– Николай Павлович, насколько я знаю, решение о вашем награждении принимал его императорское величество. Тем более ваша выслуга уже позволяла это сделать. А орден?! Я думаю, вы его заслужили! Это подтвердит любой юнкер, который был с вами в том походе.

– Кто бы мог подумать, – подъесаул усмехнулся. – Чуть больше полугода назад я писал ходатайство на награждение юнкера, который своей стрельбой по бунтовщикам подарил нам победу. А теперь передо мной сидит Георгиевский кавалер, потомственный дворянин Аленин-Зейский.

– Николай Павлович, не издевайтесь…

– Тимофей Васильевич, я не издеваюсь, – перебил меня Головачев. – Я констатирую факты. И прекрасно понимаю, что если бы вы не произнесли мою фамилию на приёме у государя, то никаких изменений в моей судьбе не было бы. Кстати, не подскажете, чего мне ждать? Кроме того, что через пару часов придётся предстать перед его императорским величеством, мне ничего не известно.

– Насколько до меня довели, государь хочет с вами лично пообщаться, перед тем как принять решение о назначении вас командиром Его Императорского Высочества Государя Наследника Личного Конвоя.