Василий Панфилов - Полет нормальный

— Что-то мне не нравится происходящее, — останавливаюсь, глядя на недружелюбных работяг, — племянничек, в доках ничего не намечалось?

— А! — Небрежно машет тот рукой, — что-то такое в газетах писали. Забастовка, что ли…

— Мать твою Тильду, — вырывается через плотно сжатые зубы. Сейчас тот случай, когда хочется взять недоумка, и ремнём его, ремнём… — разворачиваемся и наза…

Прилетевший в голову камень прервал разговор. Почти успел увернуться, но по касательной всё-таки зацепило.

— Штрейкбрехеры [126] Штрейкбре́хер — лицо, как правило нанимаемое на стороне во время забастовки, отказывающееся участвовать в забастовке и поддерживать забастовщиков, занимающее сторону администрации в её споре с забастовщиками и поддерживающее её своим выходом на работу в период забастовки. В переносном смысле имеет значение изменник, предатель общих интересов. Экономической основой штрейкбрехерства является безработица. , съешь меня рак! — Заорал невидимый Давид [127] Отсылка к библейскому пастушку Давиду, победившего великана Голиафа камнем из пращи. , — никак от своих отбились! А ну-ка парни, окажем им гостеприимство!

— Стоять! Стоять! — Заорал Джокер на английском, основы которого знают все моряки и портовые рабочие, — мы не датчане, мы вообще…

— Ах они ещё и иностранцы?! Иностранных моряков нанять решили!?

Разгневанные докеры полетели на нас неорганизованной толпой.

— Человек двадцать, этак и забить могут, здоровые ведь мужики. И злые!

Летящего на меня по всем канонам регби давно не стриженного и небритого рыжеволосого здоровяка, встречаю ударом под коленку, с одновременным уходом вбок. Пробежав по инерции несколько шагов, задира упал, будто ему отрубили ногу.

Олав перебросил своего противника броском через плечо, недаром борьбой занимается. Джокер вертится в окружении троих крупных, но откровенно неповоротливых работяг. Среди портовых рабочих таких мало, тут шустрить нужно… крановщики или конторские? Да какая разница!

Зацепить они его не могут, но долго ли… Короткий разбег и обутые в тяжёлые ботинки ноги врезаются в поясницу одного из противников Фаулза. Тяжёлая тушка, прогнувшись вперёд, летит на бетон, пытаясь уцепиться руками за воздух, но цепляет только одного из напарников.

— Лови! — Выдыхает Джокер, вложив вес в боковой удар. Минус два…

Вдвоём мы легко справляемся с оставшимся: короткий лоу-кик от меня и коленом в лицо от брата. Да руками вниз за плешивый затылок!

Олав, сидя на поверженном противнике, с азартом вколачивает кулаки в лицо взрослого дядьки, не видя опасности.

— Н-на! — Тяжёлый башмак врезается в бок племяшу и того аж сносит. В глазах у меня темнеет и обидчик племянника получает совершенно киношную вертушку в голову, оседая кулем грязного белья.

Прошла… даже удивительно, но народ здесь непривычный к такому трюкачество, даже вон притормозили.

— Ходу! — Ору Джокеру и помогаю Олаву подняться. Племяш бежит тяжело, перекособочившись и держась за правый бок.

Забежав за груду тюков, сталкиваемся с ещё пятью бастующими.

— Лупи их парни! — Доносится сзади, — штрейкбрехеры американские!

С трудом успеваю спрятать челюсть от неожиданно умелого прямого, подставив плечо. Сейчас не до спорта и потому боксёр получает ногой в живот. Неуклюже вышло, коряво, скорее толчок… но хватило. Боец упал, а Олав с совершенно зверским выражением лица пробил ему в голову ногой.

Джокер тем временем влупил головой в переносицу невысокого, но довольно-таки широкого противника, и тот упал на колени, схватившись за окровавленное лицо руками.

Тяжёлая рука обхватила мою шею сзади, и кто-то неведомый уперся коленом в спину, заставляя прогнуться. Вцепившись в руку, бью ногами надвигающегося противника, отталкиваясь одновременно назад.

Борец валится тяжело, не отпуская меня, но я и в партере…

Набежавшая толпа смяла защиту. Кручусь как могу, защищаясь от ударов и пытаясь встать. Краем глаза вижу Олава, почему-то без куртки и рубашки, сидящего на бетоне с полуобморочным видом. Сейчас видно, что это пусть и рослый, но всего лишь подросток, нескладный ещё по жеребячьему. Видимо, поэтому не добивают.

Хруст… моя левая рука повисает, боль самая зверская.

— Забьют сейчас.

Эта мысль даёт мне сил, и попытка встать увенчивается наконец успехом. Взгромоздив себя на ноги, носком ботинка ломаю голень, а локтём успеваю ударить назад, сбивая захват.

Сознание плывёт…

— … да не штрейкбрехеры мы, не штрейкбрехеры! Я Олав, Олав Ларсен, а это мой дядька, Эрик Ларсен, чемпион…

— Ты эта, — виновато говорит склонившаяся надо мной бородатая рожа, крепко воняющая табаком и перегаром, — того… а? Мы не со зла, мы думали, что вы эти…

— Такси вызовите, — в поле зрения появляется залитый кровью Лесли, — нам в больницу нужно.

— Ты только того… в полицию не надо, ладно?

Остальные бастующие угрюмо отмалчиваются, не пытаясь смягчить настроение пострадавших господ.

— Проси, не проси, — читается на суровых физиономиях, — всё одно каталажкой дело закончится.

Дружелюбия или чувства вина на лицах ну ни капли! Досадно работягам, что перепутали… что вляпались. А нас не жалко, себя жальче.

За территорию доков нас вынесли на импровизированных носилках из досок.

— Дальше сами, — буркнул неприветливо старший, — не при смерти, так что доберётесь.

— Семеро, — как только бастующие ушли, сказал племянник задумчиво, — мы сегодня семерых уработали так, что им в больницу обращаться придётся.

— Уработали… — сказать хотелось много ласковых, но вспомнил себя в этом возрасте и заткнулся. Обидчивость через край, а бьющий в голову гормон не даёт нормально думать. Потом, чуть погодя, сам себя поедом съест за глупость.

Джокер, судя по выразительному взгляду, солидарен со мной. Молча переглянувшись, ковыляем потихонечку к дороге. Идти тяжело, у меня явное сотрясение, сломана рука и вообще… много всего, весёлые недели предстоят.

Прохожий, небогато одетый пожилой мужчина, ускорил было шаг… но вглядевшись близоруко в наши лица, отошёл брезгливо.

— Мы не штрейкбрехеры, — понял его Олав, — случайно… Я виноват, решил экскурсию устроить американскому дядюшке и его другу. Вот… устроил.

— Недоумок, — деловито констатировал старик, — сидите здесь, сейчас машина будет.

— Заявление писать не буду, — устало отвечаю полицейскому, разглядывая свою загипсованную руку, — взять с них по большому счёту нечего, разве только выпороть за отсутствие мозгов.

— Такое наказанье датскими законами не предусмотрено, — подумав (!), очень серьёзно отвечает полицейский.

— Что вы скажите об инциденте, — чуть не приплясывая, интересуется молоденький парнишка-репортёр, стажёр одной из не самых крупных газет Копенгагена. Для него это интервью — прямо-таки звёздный час, судя по плохо скрываемому восторгу.