Василий Панфилов - Время не ждет

— Ихо де пута [43] Сукин сын (исп.) ,— Негромко выругался капитан, схватившись за леер [44] Леер (нидерл. leier, от leiden — вести́) — туго натянутый трос, оба конца которого закреплены на судовых конструкциях (стойках, мачтах, надстройках и т. п.). дрожащими от ярости руками. Постояв так немного, вернулся в каюту и принялся собираться.

Пару часов спустя «Дева Мария», всё так же чадя и разгоняя носом грязную воду, прошло вверх по реке, никого не заинтересовав. Да и чем интересоваться-то? Очередное древнее судёнышко везёт натуральные удобрения мелким фермерам. Сколько их таких вверх-вниз по реке…

Сторонний наблюдатель не заметил бы ничего необычного: «Дева Мария», останавливаясь у мелких селений, выгружала мешки с куриным помётом, порой совсем небольшими партиями.

Иногда, вдали от посторонних глаз, выгружали ящики с сельскохозяйственным оборудованием… системы Браунинга.

Знаменитые дробовики, получившее прозвище «траншейная метла» и чуть реже — пулемёты того же производителя.

— Скоро колонна Престеса [45] Коло́нна Пре́стеса (порт. Coluna Prestes ), также колонна Косты- Престеса (порт. Coluna Costa- Prestes ) — бразильское вооружённое партизанское формирование, созданное членами военно-политического движения тенентистов, которое в 1925–1927 годы вела борьбу против олигархической диктатуры за демократические свободы. Отряд получил название в честь его руководителей: Мигела Косты и Луиса Карлоса Престеса . За два года колонна Престеса прошла более 25 тысяч км по 14 штатам Бразилии, выдержав 53 боя с правительственными войсками, за что получила прозвище «непобедимой колонны». отправится в новый поход, — Тоном пророка озвучил капитан, когда они наконец разгрузились, не дойдя немного до Манаоса [46] Город в Бразилии, столица штата Амазонас. .

Судёнышку предстояло совершить ещё не один такой же рейс и… сколько таких судёнышек делают ту же работу? Развозят оружие, взрывчатку, медикаменты.

Скоро… совсем скоро товарищ Престес поведёт в бой народ Бразилии, сметая прогнивший режим.

— Правду, пожалуйста, — Прахин ссыпал газетчице мелочь и отошёл в сторону, развернув газету, прикрыв её спиной от влажного ветра. С некоторых пор он полюбил такие минуты — запах типографской краски, шелест свежих, необмятых страниц, и взгляд мельком на передовицы. Вдумчиво, в своё удовольствие, читать он будет в своём кабинете.

Что-то зацепило попаданца, но что…

— Так-так-так, — Бормотал он полчаса спустя, проглядывая газету, сидя в удобном кресле, — пятилетка за четыре года… да с перевыполнением притом? Чертовски приятно! Впрочем, заметно — получше народ стал жить. Действительно — С каждым днём всё радостнее жить! С жилплощадью пока проблемы, но это-то понятно — война, разруха, индустриализация.

— Выступление товарища Молотова… это стоит прочесть в первую очередь, — Комбриг углубился в статью, — очень интересно, если знаешь подоплёку происходящего, — Маяковский выступил перед студентами, новый цикл стихов… Так-так-так… декадентщина, упадничество, депрессивные настроения… Стоп!

Прахин откинулся в кресле, невидяще уставившись перед собой.

— Маяковский?! Какого чёрта! Он же ещё в тридцатом пулю в лоб себе пустил! А тут, выходит, нет?

Постучав пальцами по столу, поднял трубку.

— Лидочка, милая, здравствуй… Прахин беспокоит. И тебе всего… Будь добра, принеси мне данные на Маяковского и его окружение. Нет, ничего серьёзного, просто статью прочитал — упадничество и всё такое. Жалко? Мне вот тоже. Поэт талантливый, но куда-то не туда забрёл. Да… подключу к агитационной работе, может выйдет какой толк. Вытащу хотя бы из болота мещанства и декаденства, и то… Жду!

Пятнадцать минут спустя в кабинет вошла длинноногая Лидочка с десятком папок.

— Максим… Сергеевич, — Выделила голосом она, игриво стрельнув глазами из-под длиннющих ресниц.

— Спасибо, милая, можешь идти, — Фигурку сотрудницы он провожал со сложной смесью похоти и самодовольства. Да, любовница… и не одна! Притом на работе! И что? Чем он хуже Кирова?

Никого не заставляет, не давит… да и не красивые они по местным меркам — тоненькие чересчур, да лица точёные, а не щёки из-за спины. И задницы… по местным рабоче-крестьянским понятиям, нормальная задница — это когда со стула свешивается. Вот это да! Бабец!

Эстеты предпочитают типаж Орловой — маленькая, писклявая, фигура вроде бы есть… но талии как-то не наблюдается. Кубышечка.

А тут высокие худощавые девахи… не вовсе уж тощие модели, скорее волейболистки. Уродины практически по местным меркам — шанса выйти замуж мало, а удачно и того меньше. Ну кто на таких жирафов позарится?! Метр семьдесят — уже много для женщины, каланча!

Если она имеет габариты трактора — тогда да, ценное приобретение для деревенского парня, пусть даже переехавшего в город. А если нет? Кричат тогда вслед дразнилки, а всех ухаживаний — зажать в уголочке на танцах, и это если правильных девушек поблизости нет. Ну или не достались кому правильные…

С другой стороны — комбриг, орденоносец и герой, да и ещё и секс-символ Ленинграда! Пусть слов таких не знают, но смысл-то от этого не меняется! Шалеют девки от того, что такой мужчина смотрит на них раздевающим взглядом, желанными чувствуют.

— Как интересно-то, — Пару часов спустя Прахин отложил бумаги в стороны, — Всего-то — Лилечка Брик в сторону отошла? Мда… Кто там делом Бриков занимался? Шелепин?

Он снова поднял чёрную трубку телефона.

— Прахин беспокоит. Шелепин на месте? Нет-нет, сам подойду.

Прогуливаясь по набережной со следователем, чувствующим себя немного неловко в обществе столь большого начальства, попаданец расспрашивал о нюансах следствия.

— Ничего серьёзного, товарищ Шелепин, — Сходу успокоил он молодого ещё парня, — хочу привлечь Владимира Владимировича к нашим делам, талантливый всё-таки поэт, а как агитатор, так и вовсе лучший. Люди творческие, они же особого подхода требуют, уж вам ли это не знать! Приказать конечно можно, но будет ли толк? Свернётся как ёжик, или начнёт выдавать на гора серенькие совершенно творения, без души-то.

— Это вы правильно, — Одобрил Шелепин и смутился.

— Не тушуйся, — засмеялся Прахин, — я бюрократом недавно стал, вынужденно. Не забронзовел ещё!

Следователь, сперва немного волнуясь, начал рассказывать. Довольно быстро он перестал нервничать и оказался отменным рассказчиком. Язык сочный — образный и в то же время очень ёмкий и точный.

Картина вырисовывалась интересная… и довольно гнусненькая. Лилечка тянула деньги из Маяковского, любила мужа, а спала со всеми подряд.

Блядство в творческой среде, пусть даже в и сто раз советской, попаданца давно не удивляло. Даже в столь странной форме.