Василий Панфилов - Время не ждет

Но Норильск?! Там и сейчас немного людей, а до Революции каждый человек в тех краях на виду был! Не могла пройти мимо старожилов экспедиция, тем более иностранная.

— Получается, протекла информация от экспедиции Урванцева [48] Медные месторождения в районе Норильска известны ещё с XVI века, но полноценное изучение норильского района связано с экспедициями Н.Н. Урванцева в 1919–1926 годах, подтвердившими наличие богатых месторождений каменного угля и полиметаллических руд в восточных отрогах плато Путорана. ? Значит, не вся информация попала к нам или… попала вся, но не смогли толком оценить?

Сталин встал и принялся расхаживать по кабинету по давней своей привычке. Остановившись у стола, вгляделся в документы и качнул головой. Нет… этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!

Не тот характер имеет Урванцев, чтобы таить такое открытие. Да и зачем?! Найти ценнейшие месторождения, утаив при этом десяток не менее ценных по соседству? Глупость какая… район всё равно будет разрабатываться, так что найдут их, просто чуть позже.

Но ведь какая подробная карта! И роза ветров вдобавок.

В тех краях планировалось начать строительство Норильского горно-металлургического комбината в тридцать пятом…

Сталин взял в руки листок с розой ветров.

… но пожалуй, одного комбината будет мало. Напрашивается полноценный город.

Снится мама, сестра… где-то рядом — не вижу, но твёрдо знаю — брат и отец. Я ещё маленький, сижу с мамой на кухне и неумело леплю корявые вареники, половина из которых развалится в воде, если мама не будет доделывать их за мной.

Она смеётся, и отряхнув руки от муки, ерошит меня по волосам. Улыбаюсь и тянусь за рукой, едва ли не мурлыча, как котёнок. Смех…

Сон, всего лишь сон… но отчаянно не хочу просыпаться. Сознание упрямо отодвигает в сторону мелкие несуразности. Я дома, я с мамой, я счастлив!

Проснувшись, вытираю мокрые щёки о подушку и долго лежу без сна. Как мне не хватает родных!

Стараюсь не думать, что они не просто остались где-то там… а что их попросту нет… Пока нет, а может быть — вообще не появятся из-за «эффекта бабочки». А на другой стороне — десятки миллионов погибших.

Семья… давненько не снились. А ведь теперь здесь тоже есть семья… пусть не полная, но — сын. Уверенно можно сказать, что Джон Гилберт Младший — мой ребёнок, и должен носить фамилию Браун… или Ларсен.

Первым порывом моим было броситься к Гарбо, объясниться! Тем более, что семейная жизнь у неё так и не задалась.

Брак Греты Гарбо с Джоном Гилбертом вышел не слишком удачным. Гилберт оказался болезненно самолюбивым, и так и не смог принять тот факт, что публика воспринимает его как мужа Великой Греты Гарбо, а не Джона Гилберта.

Романы на стороне и проблемы с алкоголем сделали своё дело, и теперь их брак всего лишь формальность. Отчасти потому Грета так охотно приняла предложение сниматься в Нью-Йорке, но…

… меня избегает, а при редких встречах общается строго формально, холодно щуря красивые глаза. Я не герой её романа… а жаль. Попытка объясниться в тот редкий случай, когда мы остались наедине, резко пресечена — не словами даже, а несколькими короткими жестами, мимикой, взглядом.

Давить не стал, не тот случай. Ну, начну я видеться с сыном… дальше что? Отцовские инстинкты будут частично удовлетворены, но вот угроза сломать жизнь и карьеру не только Гарбо и Гилберту, но самому себе, вполне серьёзная. Не говоря уж о ребёнке. Байстрюков здесь не любят — вплоть до травли в школах.

Страна протестантская, со своей непростой спецификой. Пусть ханжеской, пусть! Но учитывать это нужно.

Жаль… с Гретой я вполне мог бы ужиться, ничем не поступаясь. Красивая, умная, талантливая, не склонная к эпатажу… мать моего ребёнка. Не судьба.

— Охо-хо… — Сев на кровати, включаю ночник и сую ноги в тапочки. В доме прохладно, а сплю я голышом, так что накидываю халат, дабы не замёрзнуть и не эпатировать прислугу, и иду на кухню к холодильнику.

— Мистер Ларсен? — Из своей комнаты выползла сонная Элизабет в длинной фланелевой ночнушке.

— Спи, Бетти. Решил вот молока выпить.

— Ох, мистер Ларсен, — Вздыхает служанка и решительно идёт на кухню. Сделав какао, подогревает печенье и подсовывает под нос, — Вот теперь правильно.

Посмотрев с полминуты, удалилась с чувством выполненного долга и собственной праведности. Улыбаюсь, настроение хоть немного, но улучшилось. Повезло мне со слугами!

Не знаю, каким чудом Тильда нашла эту семейную пару цветных, но нарадоваться не могу. Немолодые уже, умные, повидавшие жизнь. Повезло…

— Ещё раз повторяю, — Председательствующий в плохом настроении и не скрывает этого. Короткая апоплексическая шея красная, массивный подбородок упрямо выдвинут вперёд, — выхода у нас нет! Теракт в Хайд-Парке унёс жизни многих достойных американцев и особенно больно отозвался для нас, Демократической партии! Думаю, не нужно напоминать вам, сколько ярких, харизматичных политиков унесло то чудовищное преступление?

— Но Боб… — Простонал один из руководителей Демократической партии, — Лонг! Хью Лонг! Это же буффон, радикал… назовите как хотите, но мы не отмоемся от выдвижения такого человека! Пока он представляет радикальное крыло нашей партии где-то на периферии, всё нормально. Но в президенты!?

— Он прав, Боб, — Пыхнул вонючей сигарой немолодой толстяк с фигурой мешка картошки и глазами серийного убийцы, — Выдвинуть его мы может, но крупный капитал уйдёт от нас! Желание Лонга посадить на цепь монополии не секрет.

— А для этого, — Взгляд председателя стал торжествующим, — нам нужно посадить на цепь самого Лонга! Он безусловно умный человек, но окружение его почти сплошь провинциалы — едва ли не фермеры, пропахшие навозом.

— Ещё идеалисты из интеллектуалов уровня школьных учителей и библиотекарей, — Вставил негромкую реплику молодой сенатор, — и я бы не стал недооценивать эту публику. Жажда признания в сочетании с идеалами — та ещё гремучая смесь.

— И я не стану! — Взгляд стал торжествующе-злым, — Поэтому мы окружим его нашими людьми, не слишком претендуя на главенство в сфере политической.

— То есть… — Толстяк подался вперёд.

— А это может сработать, — Проронил сенатор, но остальным потребовались объяснения…

— … красиво получается, — Толстяк откинулся в кресле, — Наши люди ведут себя подчёркнуто доброжелательно, всячески демонстрируя профессионализм и потихонечку оттесняя от руководства фермеров и идеалистов. Естественным образом, так сказать. Исключительно на пользу дела. И… что я ещё упустил?

— Сильного вице-президента, — Усмехнулся председатель.