Алексей Кулаков - Военный советникъ [СИ litres]

– Bon appétit!

– И тебе приятного аппетита, Солнышко.

Вкусный обед завершился небольшим сюрпризом с десертом, вызвавшим у Ульяны долгий смех: восьмилетней лакомке подали и безе, и пирожное, и креманку с холодным лакомством, вот только все очень маленькими порциями – в пределах заранее установленных норм на «слипание попы». В качестве послеобеденного отдыха сестры разглядывали несколько альбомов с цветными фотокарточками удивительно больших размеров, успев обсудить не только носатых канадских индейцев и иссиня-черных африканских дикарей, но и почти голых туземцев далекой Бразилии и Венесуэлы. Потом был граммофон с кучей пластинок – ах, как здорово они повеселились-побесились под голоса именитых певцов и певичек!!! Чай с конфетами помог шалуньям прийти в себя, и они целых полчаса были сдержанны и спокойны – пока старшая из кузин не достала фонограф [139] Первый прибор для записи и воспроизведения звука. Звук записывается на сменном вращающемся барабане, при воспроизведении игла, двигающаяся по канавке, передает колебания на упругую мембрану, которая излучает звук. Изобретение стало поразительным событием того времени; дальнейшим развитием фонографа стали граммофон и патефон. с дюжиной пустых восковых валиков, и не предложила записать и послушать свои голоса. Дурашливые фразы и короткие стишки звучали так уморительно, что Саше едва не стало плохо от смеха – пришлось даже сбегать до уборной, а после там же и умыться, остужая полыхающее румянцем лицо. После таких развлечений ужинать не хотелось совершенно, но девочка все же собралась с силами и кое-как запихнула в себя целых пять ложек пюре и половинку котлеты – на какие только жертвы не пойдешь ради слоеной трубочки с заварным кремом!.. Пристроившись под бочок к Ульяне, тут же принявшейся распускать и расчесывать на ночь ее косы, Сашенька еще немного повозилась и окончательно затихла. Молчание было столь уютным, а забота сестренки столь успокаивающе приятной, что веки сами по себе начали потихоньку…

– Юная хозяйка.

Заполошено подскочив на постели, сонная путешественница уставилась на улыбающуюся служанку. Огляделась по сторонам, признавая (вернее сказать, вспоминая) свое купе, сладко зевнула и тут же смутилась:

– Ой! А как я сюда?..

– Пора вставать, моя госпожа.

Навестив уборную и безропотно постояв под теплыми струйками душа (интересно, зачем так часто мыться?), Саша уже вполне самостоятельно добралась до салона.

– Наше Солнышко проснулось!

Хихикнув, девочка преувеличенно важно согласилась с тем, что солнце и правда уже взошло, обменялась с Ульяной утренними поцелуйчиками и устроилась за столом. Большая кружка какао с молоком, вазочка-плетенка с ее любимыми румяно-золотистыми сырниками, несколько розеток со сметаной и вареньем… Какое чудесное начало нового дня! Утоляя голод, Сашенька с любопытством поглядывала на кузину, уткнувшуюся носом в толстый журнал без единой картинки или самого завалящего рисуночка – поглядывала, и тихонько удивлялась: вот как можно предпочесть тающее во рту лакомство такой-то скукоте? Эти странные взрослые!!!

– Уля, а тебя как-нибудь звали в детстве?

Нехотя оторвавшись от интересной статьи в «Современной терапии», мадемуазель Вожина пару раз моргнула, осознавая вопрос. Затем улыбнулась и чуточку смущенно призналась:

– Плюшкой.

– Да? А я больше пирожки с ревенем люблю…

Девушка вдруг фыркнула, отложив в сторонку медицинский журнал:

– Пирожки здесь ни при чем: просто я любила неожиданно плюхаться на колени к дяде Саше.

Похихикав на два голоса, кузины переглянулись, одновременно припомнили прошлый вечер в компании с фонографом и вновь засмеялись – до ломоты в затылках и легкой боли в щеках.

– Ой, я нечаянно!

Пока восьмилетнее растрепанное «светило» бегало умываться и менять халатик с пятном от малинового варенья, Ульяна вновь вернулась к «Современной терапии». Но не тут-то было:

– Все, переоделась!

– Умница.

С легкой тоской поглядев на разворот с вожделенной статьей, студентка Женского медицинского института обреченно вздохнула. Впрочем?..

– Солнышко, я совсем забыла: Софья Михайловна просила время от времени писать ей, как нам отдыхается. Ты не хотела бы отправить ей небольшую телеграмму?

Вопрос получился из разряда риторических: конечно, девочка хотела, и еще как!

– Писчая бумага и карандаши вон там; как закончишь, отдай листок Дунг… то есть Дуне. Она отправит его по назначению, и могу тебя заверить, содержание телеграммы будешь знать только ты и она.

Все! Пока выпускница подготовительного класса частной школы старательно (и о-очень медленно) составляла свое письмецо, Ульяна спокойно дочитала не только статью, но и весь журнал в целом. А карандашный грифель в тоненьких пальчиках все скрипел и скрипел… Умилившись упорству и старательности младшенькой, девушка с некоторым сомнением подтянула к себе стопку свежей прессы и принялась ее ворошить, выискивая что-нибудь интересное. Увы! Нынешним утром российские газеты определенно не желали радовать излишне привередливую мадемуазель чем-то по-настоящему вкусным и свежим – предпочитая упорно мусолить блюдо аж двухдневной давности, о первом в мире успешном полете аппарата тяжелее воздуха. С одной передовицы на другую кочевали три небольших снимка непонятной загогулины в небе над Гатчиной – и очень большое изображение некоего статного авиатора, горделиво позирующего на фоне непонятной конструкции из тряпок и веревок. К картинкам в обязательном порядке прилагался устрашающе длинный перечень важных особ, в присутствии которых сей усато-бородатый Икар совершил свой беспримерный подвиг, намеки на мудрое руководство тех самых особ и их несомненную прозорливость, и велеречивые рассуждения на тему превосходства русской научной мысли над всеми иными прочими… Хвалебно-восторженных славословий было так много, что мед и патока просто-таки капали с газетных разворотов. Впрочем, мудрые издатели позаботились осветить и противоположные точки зрения: некий господин с псевдонимом «Карлсон» весьма аргументированно сомневался в том, что у хлипкой тарахтелки есть хоть какое-то светлое будущее – особенно в плане практического применения. Сравнивая аппараты тяжелее воздуха, которые уже успели окрестить простонародным словечком «самолеты», с вполне известными и привычными дирижаблями, автор статьи с грацией слона потоптался по прекраснодушным мечтателям, походя плеснув в их бочку меда изрядный ковшик дегтя – но, судя по всему, никого ни в чем не убедил. Зато положил начало оживленной дискуссии, которая только-только набирала силу.