Александр Михайловский - В дни Бородина [СИ]

Мне повезло находиться рядом, когда мальчик Дим пользовал одного тяжелораненого генерала, и я чувствовал, как в тот момент у меня зашевелились на голове волосы… Когда я рассказал о своих ощущениях, мой юный коллега сказал, что меня требуется проверить на чувствительность к магии. Но, к моему сожалению, эта проверка почти ничего не принесла. Способности к магии у меня оказались весьма скромными, не стоящими даже того, чтобы о них просто упоминали. Даже если я пройду полный курс магической Сорбонны, все равно буду не в состоянии при помощи магии вылечить даже обычную муху. Зато я без всякого обучения вижу диагноз и способы исправления проблемы при помощи скальпеля. Впрочем, мальчик Дим сказал, что и это немало, и что я должен возблагодарить Всевышнего за те дары, которыми он меня наделил…

Думаю, что мой юный друг прав и мне грех роптать на судьбу, ведь благодаря всему произошедшему моя помощь людям сможет увеличиться многократно. Я многому научился и многое понял. Войны, что гремели в Европе последние двадцать лет, постепенно теряли свой смысл, а кровопролитие и человекоубийство становились все более сумбурными и ожесточенными, а их результат был все более мизерным. Последней же ошибкой нашего императора стал нынешний поход в Россию, в котором мы уцелели только потому, что Артанский князь Серегин не одержим жаждой жестоких убийств, и после боя не кидается скорее истреблять побежденных.

22 (10) сентября 1812 год Р.Х., день седьмой, без пяти полночь. Санкт-Петербург, Зимний дворец.

Последние дни над Петербургом денно и нощно летели по низкому небу серые осенние тучи, а в вершинах деревьев каркали нахохлившиеся от холода вороны; с Финского залива завывал холодный злой ветер. Промозглая сырая петербургская осень вступала в свои права, обещая дальнейшие ненастья, наводнения и скорый приход неприветливой зимы. Такая же неспокойная погода царила и в душах членов семьи Романовых. Известие о разгроме армии Наполеона войском неизвестной никому Великой Артании уже достигло Петербурга и обернулось ворохом разнообразных слухов. В основном преобладали самые пессимистические (с точки зрения Романовых) варианты оценки ситуации. Больше всего происходящее тревожило вдовствующую императрицу Марию Федоровну (в девичестве Софию Марию Доротею Августу Луизу Вюртембергскую), вдову Павла Первого и мамашу правящего императора Александра Павловича и его юного брата Николая Павловича, который станет императором в будущем.

В ее представлении появление Артанского войска и внезапный разгром Наполеона поколебали сами основы существования государственного порядка в России. Ведь ни разу еще не было такого (если не считать легенд и былин), чтобы невесть откуда появившийся герой (а народная молва воспевает Артанского князя именно как героя), нежданно-негаданно брал на себя государственную прерогативу, сокрушал неприятеля и тем самым решал судьбу государства. В то же время такое сплошь и рядом встречалось именно в Средневековой Европе. Удачливый кондотьер, бросивший на весы войны свое небольшое, но прекрасно вооруженное войско, в итоге мог оказаться владельцем симпатичного такого домена, за который прежде долго и безуспешно сражались две противоборствующие стороны.

Так в утверждение Артанского князя Серегина о том, что он не ищет тут для себя удела, вдовствующая императрица восприняла с глубочайшим недоверием. Да и князь ли он вообще? Давно миновали времена, когда для того, чтобы именоваться князем, было необходимо владеть княжеством. Тем более что о таком княжестве, как Великая Артания, в Европе или где-то еще никто никогда даже и не слышал. При этом вопрос о том, как иностранная частная армия могла незаметно для всех оказаться в самой середине России, оставался для Марии Федоровны вынесенным за скобки. Как-как прошла по следам наполеоновской армии, где уже не было порядка, а потом обогнала ее и ввязалась в битву под селом Бородино на стороне русской армии. К тому же, кая наглость – взять в плен злобного Корсиканца, узурпировавшего трон французских х королей и не отдавать его законным властям, заявляя, что он личный пленник Артанского князя. Это – ужасное потрясение основ и поругание престижа Российской империи.

Поэтому Мария Федоровна считала, что напрасно ее старший сын лично выехал к армии. А все потому, что он тряпка, нюня и либерал, испорченный воспитанием императрицы Екатерины Великой, лично подобравшей ему плохих учителей*. Вместо того надо было отправить Кутузову приказ немедленно напасть на войско этой самой Великой Артании, перебить его, а Артанца-самозванца в цепях отправить в Санкт-Петербург. О том, что случилась бы после этой авантюры, краснолицая, дородная вдовствующая императрица даже не задумывалась. Господень посланец – какая ерунда! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! А если бы армия отказалась выполнять этот вероломный приказ, достойный любого из Европейских государей, то следовало бы сместить этого наглеца Кутузова, заместив его Бенигсеном, а всех бунтарей, ослушавшихся своего государя под предлогом сохранения чести, прогнать через шпицрутены – и в Сибирь.

Историческая справка:* Старших сыновей наследника Павла Петровича Императрица Екатерина Великая повелевала немедленно отнимать от матери и брала их под свое воспитание. Воспитатель – швейцарец-якобинец Фредерик Сезар Лагарп – ознакомил его с принципами гуманности Руссо, военный учитель Николай Салтыков – с традициями русской аристократии, отец передал ему своё пристрастие к военному параду и научил его совмещать душевную любовь к человечеству с практической заботой о ближнем. Екатерина II считала своего сына Павла неспособным занять престол и планировала возвести на трон Александра, минуя его отца…

Совсем иные чувства испытывал юный Великий князь Николай Павлович, которому совсем недавно стукнуло нежных шестнадцать лет. Как мать ни стремилась отвратить своих сыновей от военных забав, к которым он был склонен с самого раннего детства – страсть к технической стороне военного дела, привитая в России императором Павлом Первым, пустила в царской семье глубокие и крепкие корни. Так, например, император Александр Павлович, несмотря на свои либеральные взгляды, был горячим приверженцем вахтпарада и всех его тонкостей (как и великий князь Константин Павлович), и младшие братья не уступали в этой страсти старшим. Николай Павлович с раннего детства имел особое пристрастие к военным игрушкам и рассказам старших о военных действиях. Лучшей для него наградой было разрешение отправиться на парад или развод караулов, где он с особым тщанием наблюдал за происходящим на плацу, останавливаясь даже на мельчайших подробностях. Когда началась Отечественная война, великий князь всеми силами рвался к армии, но встретил решительный отказ своей матери.