Дмитрий Евдокимов - Другие правила [litres]

Буран к утру утих, установилась ясная морозная погода. Температура упала, но не критично, градусов до двенадцати – пятнадцати. Это не помешает нашим отлично экипированным войскам совершить еще один марш-бросок, а вот не отягощенные строгой дисциплиной мятежники-силирийцы явно не станут активничать, скорее, будут жечь костры да жаться по теплым углам. А это то, что нам и нужно.

Мы выступили вечером, а к двум часам ночи уже заняли свои позиции в прямой видимости мирно спящего лагеря противника. В Яблонце оставили всех больных и раненых, а также два пехотных батальона – на всякий случай, чтобы у пана Шмицера, любезно согласившегося занять вакантный пост коменданта города, не возникало никаких дурных мыслей.

Ну что ж, приступим к предпоследней части операции по разблокированию наших друзей, застрявших в этом маленьком силирийском замке.

Первыми снова вступили в дело разведчики – пластуны разобрались с редкими дозорами. Следом гусары стремительно прошлись по тылам лагеря противника, старательно поджигая на своем пути всё, что могло гореть. Как и ожидалось, в стане осаждающих крепость началась паника. Масла в огонь подлила открывшая стрельбу артиллерия.

Завораживающе прекрасное зрелище являли собой пылающие в ночи окраины силирийского лагеря. Пылал обоз, горели занятые мятежниками строения постоялого двора и прилепившиеся к нему утлые домишки то ли жилого, то ли хозяйственного назначения. Пламя с одинаковой легкостью пожирало роскошные шатры знати, а также шалаши и палатки простых воинов. Огонь очерчивал границу лагеря, являясь отличным целеуказателем для нашей артиллерии, и Григорянский веселился от души, забрасывая к огненной черте тучи брандскугелей. Зажигательные снаряды, чертя в ночном небе красивые огненные дорожки, аккуратно ложились вдоль западной и южной границы обширного и по большей части беспорядочного стойбища, которым и являлся на деле лагерь мятежных подданных великого князя.

Подобная тактика была выбрана сознательно, чтобы переполошить силирийцев, заставить их в ужасе бежать в восточном направлении, но не убивать. Не воевать мы сюда пришли, и лишние жертвы нам не нужны. Пусть местные тут сами меж собой разбираются и помнят нашу доброту. А что? Кто-то из уцелевших этой ночью просто порадуется, посчитает, что повезло ему, что благодаря своей прыти и нерасторопности таридийцев он избежал смерти. А кто поумнее, тот смекнет, что мы могли все войско побить, да не стали, и сделает соответствующие выводы. Может, не прав я, может, излишнюю мягкость проявляю, несоответствующую этой эпохе, время покажет. Главное, что я верю в свою правоту. Вот выведу из окружения Алешку с сопровождающими лицами – и назад, домой, там дел невпроворот.

В основном мятежники оправдали наши ожидания. Большая их часть, пометавшись некоторое время в панике на фоне огненных всполохов, без оглядки бросилась наутек в единственно безопасном направлении, то есть на восток. Если не отыщется среди них решительного и авторитетного предводителя, то в ближайшие часы они не вернутся.

Но наивно было предполагать, что удастся обойтись одними лишь мерами устрашения. Решительные и авторитетные, правда, при этом не очень умные, предводители нашлись в самом лагере. Кто-то сумел организовать три с половиной – четыре сотни всадников и бросил их в отчаянную атаку прямо на позиции артиллерии.

На левом фланге у меня стояли два эскадрона драгунов и эскадрон гусаров, остальная кавалерия была распределена между резервом центра и правым флангом. Маловато для решающего преимущества. Правда, учитывая разномастность атакующих и отсутствие строя, скорее всего, таридийская конница возьмет верх, но зачем рисковать жизнями своих людей, если еще не сказали последнего слова пушки?

Князь Григорянский прекрасно знал, что нужно делать, и, реагируя на угрозу, левая часть его батареи успела дать залп брандскугелями по практически настильной траектории. Бомбардиры показали отменную выучку, положив снаряды аккурат в голове отряда. Нескольким всадникам все же удалось проскочить, но вот следовавшим прямо за ними не повезло оказаться в самом центре маленького ада. Десятки лошадей на всем скаку падали в снег, заставляя всадников совершать невероятные кульбиты, не попавшие под снаряды животные, перепуганные огнем, поднимались на дыбы, сбрасывая своих седоков наземь, или просто сворачивали в стороны, обезумев от страха и не слушаясь команд наездников. Следующий залп артиллерии положил конец этой благородной, но изначально обреченной на неудачу попытке прорыва. Теперь уже абсолютно точно в бегство обратилась вся повстанческая армия, за исключением той маленькой группы всадников, что успела проскочить к позициям Григорянского. Но эту горстку безумных храбрецов встретили штыками выдвинувшиеся из-за батареи батальоны третьего Белогорского пехотного полка, так что исходившая от них угроза была быстро ликвидирована.

Наша кавалерия еще немного пошумела к югу от лагеря, нагоняя страху на поотставшую пехоту, со стен замка тоже раздалось несколько пушечных выстрелов – гарнизон внес свой посильный вклад в дело снятия осады, и на этом так называемое ночное сражение при Орлике было окончено.

Можно было бы сказать, что в силирийском лагере мы взяли богатую добычу при минимальных затратах и полном отсутствии потерь, но доставшийся нам обоз не был обозом регулярной армии. Поэтому оружие по большей части было разномастным, боеприпасы – сомнительного качества, не чета нашим, съестные припасы каждый отряд тоже заготавливал кому как на душу придется. Об общевойсковой казне и говорить не приходилось. В общем, всё, что уцелело от огня, я приказал направить в фонд премирования личного состава.

На стенах замка царило ликование. Похоже было, что там собралось всё набившееся в эту маленькую крепость население, включая наших уланов и драгунов. Хорошо еще, что осажденные удержались от осуществления собственной вылазки, ограничившись лишь стрельбой со стен. Сцепись они с противником, могла бы завязаться серьезная драка, в которую нам волей-неволей пришлось бы ввязываться. Нет, исход боя всё равно бы был в нашу пользу, но потери возросли бы многократно. А так мы, считай, на испуг взяли противника. Всегда бы так побеждать!

Спустя полчаса ворота Орлика распахнулись, выпуская в поле небольшую группу всадников, и вскоре мы с Григорянским уже обнимали светящегося от радости царевича Алешку.

– Это просто блеск, Миха, Васька! Это просто блеск! Это красота! Это гениально! Эти огненные шары в ночном небе – и страшно, и завораживающе красиво одновременно! Как же я ждал вас, каждое утро и каждый вечер выходил на стену с подзорной трубой в надежде, что увижу наши знамена!