Алексей Вязовский - Я спас СССР! Том II

— В передовой статье Правды?! — изумлению Кузнеца нет предела.

— А что такого? Если снимки у тебя хорошего качества.

— Ну, не знаю… А потом на этой пленке много и наших с Лешей личных кадров, мне не хотелось бы их отдавать в чужие руки.

Вот это Димон молодец! Вовремя сообразил, что на пленке заснято много лишнего. Нам за такую утечку Мезенцев потом головы обоим открутит.

— Хорошо. Тогда я вызываю Леву, и вы вместе сходите в фотолабораторию, чтобы пленку проявили на твоих глазах, и ты сам смог отобрать негативы только кадров с митинга.

Надо было видеть Левино лицо, когда он обнаружил своего отца в кабинете Сатюкова, да еще в компании нас с Димоном, с жадностью поглощающих бутерброды и запивающих их крепким чаем. Глаза бедного Когана — младшего чуть из орбит не вылезли.

— А что здесь у вас происходит??

— Все вопросы потом, Лева. А сейчас отведи Диму в фотолабораторию — Коган-старший, не отрываясь от речи кивнул в сторону двери — Как только будут готовы пробные снимки, быстро возвращайтесь, — заметив, что сын снова открыл рот, чтобы задать очередной вопрос, строго окоротил его — и поскорее, Лева, люди ждут!

После ухода ребят мне все-таки приходится пересказать Когану свои приключения. Пусть кратко и без излишних подробностей типа стрельбы на Лубянке и апперкота Шелепину, но все-таки… В моей версии все было довольно невинно: случайно узнал о заговоре, неосторожно довел Аджубея до сердечного приступа, потом за компанию с Мезенцевым рванул во Внуково спасать Хрущева. Ну, а дальше мне и деваться уже было некуда — 1-й Секретарь сказал «надо!» — комсомолец Русин ответил «есть!». Аресты, митинг.

— А мы с коллегами все гадали, кто этот бородатый парень, что ЦК на уши поставил! А это оказывается, ты был?!

— Неправда ваша, Марк Наумович! Там все тихо прошло. Без шума и пыли!

— Ну, конечно! А кто на Старую площадь на двух БТРах с ротой автоматчиков заявился?

— А нам что, на велосипедах туда приехать надо было? А Шелепина потом на Лубянку пешком вести?!

— Ох, Алексей… влез ты в историю — укоризненно качает головой старый еврей, выбивая оставшийся табак из трубки в пепельницу — Куда катится мир… В гражданскую войну историю творили комиссары в пыльных шлемах и кожанках, а теперь бородатые студенты в хаки. Ладно, давай заниматься делом.

…Это я-то наивно считал, что пишу замечательно?! Коган играючи уронил мою самооценку, спустив с небес на землю. За несколько минут моя посредственная речь была превращена в безупречную передовицу, где каждое слово было идеологически выверено и отточено, словно острый клинок. До такого мастерства мне еще учиться и учиться.

Потом пришли замы Сатюкова, тяжело вздыхали, недовольные моим самоуправством, но не выступали, лишь закатывали глаза. Звонили по вертушке Хрущеву. Тот их материл так, что было слышно во всем кабинете.

— Что так долго возитесь!

И дальше "Тра-та-та". Похоже, что Никита еще добавил в Кремле.

Замы что-то блеют, нервно вытирают пот со лба. Попасть под раздачу Хрущева — это испытание не для слабонервных. Вот только новых сердечных приступов нам здесь и не хватает! Пришлось мне забирать трубку и успокаивать разбушевавшегося 1-го секретаря.

— Никита Сергеевич, это Русин. Не волнуйтесь, мы уже все подготовили в номер, товарищ Коган отличную передовицу написал к завтрашнему Пленуму — я перемигиваюсь с отцом Левы — И даже фотография с митинга будет. Сейчас вот ждем снимки из фотолаборатории и сразу же, не откладывая, запускаем в печать. Все сотрудники издательства на рабочих местах и готовы ударно трудиться, пока завтрашний номер Правды не выйдет из печати.

Хрущев оттаивает, голос его заметно смягчается.

— Молодец, Русин, что все держишь под контролем, поработал сегодня на славу! Погоняй там пашкиных бездельников, а то распустил он их. И ты это… как сдашь номер в печать, езжай-ка сразу домой отдыхать. Хватит с тебя на сегодня подвигов. Об остальном завтра поговорим.

Вежливо прощаюсь. Кладу трубку. Мысленно вытираю пот. Очень надеюсь, что про «завтра» это был всего лишь оборот речи. При такой бурной общественно-политической жизни, как сегодня, меня надолго не хватит!

Передовица подписана, ее передают в работу корректору. Замы ушли, счастливые, что буря сегодня обошла их стороной, а мы остались ждать фотографии. Пока я допивал остывший чай, Коган задумчиво рассматривал меня.

— Алексей, захочешь ли ты выслушать совет старого еврея? — Марк Наумович снова закурил.

— Почему бы и нет — пожимаю плечами я.

— Ты ведь сейчас в Че Гевару играешь? Думаешь, он герой для подражания? Так хочу тебя разочаровать — он хорош в бою, а в мирной жизни еще наломает дров, попомни мои слова. С его характером умчится делать революцию в какой-нибудь Африке и сгинет без пользы.

Как в воду глядит Коган. Хоть образ пламенного революционера давно и намертво приклеился к «товарищу Че», сам я никогда не питал иллюзий на его счет. Потому что как историк привык оперировать фактами, а они говорят не в его пользу. Но сейчас комсомольцы повально им восхищаются и мне положено — негоже выпадать из общей струи.

— Нет, Марк Наумович, спешу успокоить вас — попадание в образ произошло случайно. И борода моя тоже случайна — она всего лишь прикрывает шрам, полученный в драке.

— Ну, спасибо, что успокоил, а то уж я начал волноваться! — подтрунивает надо мной Коган, но вдруг становится серьезным — И вообще: держался бы ты от всего этого дерьма подальше, Леша.

Он кивает на бумаги, разложенные на столе. Ишь ты, еще один мудрый советчик нашелся! А вот здесь ты уже не прав, Марк Наумович — держаться от всего этого в стороне уже не получится. Да и кто дерьмо разгребать будет? Если по-интеллигентски воротить нос от политики, то страну нашу великую мы снова потеряем. И придется твоим сыновьям эмигрировать в Америку или на историческую родину, чтобы жить по-человечески и за твоих будущих внуков не бояться. Но вслух я, конечно, говорю ему совсем другое.

— Я пытаюсь, но знаете древнегреческую поговорку? "Желающего судьба ведёт, а нежелающего — тащит". Это ведь про меня.

— У древних греков на любой случай оправдание найдется. Но не стоит быть фаталистом, Алексей, и плыть по течению.

Прислушиваюсь к нежному перестуку Слова в голове. Сегодня оно чем-то напоминает Советский гимн.

— Вот уж кто-кто, но точно не фаталист! Скорее, та лягушка в крынке с молоком — дрыгаю лапами, чтобы не утонуть.

Коган открывает рот, чтобы изречь очередную еврейскую мудрость, но тут вваливаются довольные парни с пачкой еще влажных фотографий, и наш философский диспут на этом обрывается, толком не начавшись. Каждый остается при своем мнении.